Онлайн-книга. Перевод биографии Джона Нэша. Бесплатно.

Читаю на английском знаменитую биографию ныне живущего гения математики и нобелевского лауреата Джона Нэша, ставшую основой для сценария оскароносного фильма "Игры разума" (англ. "A Beautiful Mind"). Возможно, кому-то будет интересно почитать ее вместе со мной. Есть идея онлайн-книги - я буду читать книгу, одновременно переводить ее на русский по главам и выкладывать здесь для всех желающих. Естественно, бесплатно. Получится своеобразное онлайн-чтение (пришел, увидел, почитал) для тех, кто не знает языка или по иным причинам не может почитать ее в оригинале. Книга издана более чем на тридцати языках, в числе которых русский, так что можно почитать и официальный перевод (лично я его не видел). Я буду переводить хоть и медленно, но с душой и любовью, поскольку пропитан самыми теплыми чувствами к этому великому человеку.

На данный момент переведен пролог (14 страниц из общих 388). Новые главы буду выкладывать в этой же теме по мере перевода. Сразу предупреждаю, "пулеметных" переводов не ждите, занимаюсь этим больше для себя и в свободное время, что, надеюсь, положительно скажется на качестве перевода.

По рейтингу первого сообщения будет видно, насколько люди заинтересованы в этом проекте. Приветствуются и плюсы, и минусы. В комментариях можно высказывать свое мнение по стилю и содержанию текста.

Итак, начинаем...

Прекрасный разум: Жизнь гения математики и нобелевского лауреата Джона Нэша

Об авторе:

Сильвия Назар (англ. Sylvia Nasar; 1947, Германия) — американский экономист, писатель и журналист. Бакалавр колледжа Антиох; магистр Нью-Йоркского университета. Работала научным сотрудником Института экономического анализа (1977—1980), репортёром «Нью-Йорк таймс» (1991—1999). В настоящее время — профессор бизнес-журналистики Колумбийского университета. По отцовской линии — узбечка, по материнской — немка.

В 1998 году опубликовала биографическую книгу «Прекрасный ум: жизнь гения математики и нобелевского лауреата Джона Нэша» (Beautiful Mind: The Life of Mathematical Genius and Nobel Laureate John Nash), посвященную судьбе нобелевского лауреата по экономике 1994 года и его супруги. За это произведение Назар получила премию Национальной гильдии литературных критиков за лучшую биографию, а также была номинирована на Пулитцеровскую премию.

В 2001 году по мотивам книги режиссёром Р. Ховардом был снят фильм «Прекрасный разум» (в российском прокате — «Игры разума») с Расселом Кроу и Дженнифер Коннелли в главных ролях, удостоенный четырех «Оскаров» (лучший фильм, адаптированный сценарий, режиссура, лучшая актриса второго плана) и четырёх номинаций (лучший актёр первого плана, оригинальная музыка, лучший редактор, лучший грим).

В 2006 году написала нашумевшую статью Manifold Destiny про Григория Перельмана и его доказательство гипотезы Пуанкаре. Эта статья удостоилась включения в сборник "The Best American Science Writing" 2007 года, а сама Сильвия стала редактором этого сборника 2008 года.


Посвящается Алисии Эстер Лард Нэш


Тебе спасибо, сердце человечье,
За тот цветок, что ветер вдаль унес,
За всё, что в строки не могу облечь я,
За то, что дальше слов и глубже слез...
-------------
Уильям Вордсворт ("Отголоски бессмертия")


Пролог

На постаменте статуя Ньютона.
Он держит призму. Тихое лицо
Как циферблат ума, что в одиночку
Плывет сквозь Мысли странные моря...
-------------
Уильям Вордсворт ("Прелюдия")


Джон Форбс Нэш младший - гениальный математик, создатель теории рационального поведения и предвестник появления искусственного интеллекта - уже около получаса сидел напротив своего посетителя, коллеги по математическому цеху. На дворе стоял один из теплых будних майских дней 1959 года, даже слишком теплых для этого времени года.

Джон сидел в кресле в приемном покое больницы, поверх его расстегнутых штанов свисала небрежно накинутая нейлоновая сорочка. Его некогда крепкое тело теперь больше напоминало дряблую тряпичную куклу, лицо не выражало никаких эмоций. Отсутствующий взгляд Нэша был направлен в одну точку на полу, где-то рядом с левой ногой собеседника - профессора из Гарварда Джорджа Макея, который сидел практически неподвижно и время от времени нервными движениями поправлял длинные темные волосы.

Безмолвная тишина угнетающе действовала на Джорджа, который ясно осознавал, что дверь, отделяющая его от внешнего мира, заперта. Через какое-то время он не выдержал. "Как вы могли, - начал Макей, - вы, математик, всю жизнь опиравшийся на логику и цифры... Как вы могли поверить в то, что инопланетяне посылают вам сообщения? Как можно было поверить, что представители внеземных цивилизаций доверили вам миссию по спасению мира?! Почему...?". Нэш посмотрел на собеседника птичьим или, скорее, змеиным взглядом, лишенным всяких эмоций. "Потому, - произнес он с привычным южным акцентом, растягивая каждое слово, - что мысли о сверхсуществах приходили ко мне так же точно, по тем же каналам, что и мои математические идеи. Именно поэтому я воспринимал их на полном серьезе".

Этот молодой гений из городка Блюфилд, штат Западная Вирджиния, красивый, статный и немного заносчивый, появился на математической арене в 1948 году. В следующие десять лет, а это были годы, отличавшиеся повышенным интересом общества к человеческому разуму и одновременно обеспокоенностью относительно выживания человечества, Нэш проявил себя, по словам видного специалиста в области геометрии Михаила Громова, "как самый выдающийся математик второй половины двадцатого века". Его интересовало очень многое: стратегические игры, экономическая конкуренция, компьютерная архитектура, форма вселенной, геометрия мнимых пространств, тайны простых чисел и многое другое. Его глубокие идеи были абсолютно нехарактерны и непостижимы для своего времени, что заставляло научную мысль двигаться в совершенно новом направлении.

"Гении, - писал венгерский математик Пол Халмош, - подразделяются на два вида: первые похожи на всех нас - лучшие представители, а вторые наделены какой-то особой божьей искрой. Мы все умеем бегать, некоторые из нас могут даже пробежать милю менее чем за четыре минуты. Но ничто из того, что делает большинство из нас, не может сравниться с созданием большой фуги соль-минор И.-С.Баха". Гений Нэша был столь таинственным и непостижимым, это скорее что-то из области музыки или искусства, а не из области древнейшей из наук. При этом нельзя сказать, что его мозг просто работал быстрее, что он обладал какой-то феноменальной памятью или способностью сосредотачиваться. Вспышки его интуиции были из разряда иррациональных. Как и другие великие математики, которых отличало наличие интуиции - Георг Фридрих Бернхард Риман, Анри Пуанкаре, Сриниваса Рамануджан - Нэш тоже сначала видел итоговый результат, и только впоследствии вырабатывал систему доказательств. Но даже когда он пытался объяснить поразительный результат какого-либо из своих открытий, ход его мыслей и рассуждений для многих оставался загадкой. Дональд Ньюман, математик, в 50-х годах работавший вместе с Нэшем в Массачусетском технологическом институте, говорил о нем так: "Взбираясь на гору, мы все пытаемся искать путь к вершине где-то у себя под ногами. Джон Нэш обычно взбирался одновременно и на соседнюю гору, и уже оттуда прожектором освещал себе путь к вершине первой горы".

Не было никого, кто был бы столь одержим оригинальной идеей, столь презрительно относился к любым авторитетам и столь ревностно защищал собственную независимость. С молодых лет Нэша окружали великие умы современности - Альберт Эйнштейн, Джон фон Нейман, Норберт Винер - но он не примкнул ни к одной из школ, не стал ничьим учеником или последователем, а всегда шел своим собственным путем, без учебников и настоятелей. Во всем, чем он занимался - от теории игр до геометрии - он не обращал внимания на общепринятые понятия, текущую моду и мнения авторитетов. Он почти всегда работал в одиночку. Вся работа происходила в его голове, при этом сам он в этот момент мог прогуливаться в парке, насвистывая Баха. Нэш учился математике не по учебникам, читая и разбирая существующие доказательства теорем, а всегда пытался вывести свои собственные доказательства. Желая поразить окружающих, он находился в постоянном поиске действительно сложных для решения задач. Рассматривая очередную из них, он находил такие неожиданные аспекты и решения, которые люди, в отличие от Нэша, глубоко погруженные в задачу, отбрасывали уже на самом раннем этапе решения как наивные или ошибочные. Даже будучи студентом, он был абсолютно равнодушен к скептицизму, сомнениям и насмешкам своих коллег.

Вера Джона Нэша в здравый смысл и чистоту мысли была безгранична даже для очень юного математика, живущего в век новой эры компьютеров, космических путешествий и ядерного оружия. Эйнштейн однажды пожурил его за желание внести свои поправки в теорию относительности без необходимых знаний в области физики. Героями Нэша были сверхлюди и "одинокие умы", такие как Ньютон и Ницше, а его страстью - компьютеры и научная фантастика. Он считал, что "мыслящие машины" (как он их называл) в чем-то на порядок превосходят людей. В какой-то момент Нэш заинтересовался возможностью с помощью лекарственных препаратов поднять физические и умственные способности человека. Он был охвачен идеей инопланетной расы, сверхразумных существ, способных полностью абстрагироваться от своих эмоций. Нэш возвел рациональность принятия решений в культ - он пытался рассчитывать преимущества и недостатки и выводить алгоритмы и математические законы для самых обыденных, казалось бы, вещей: заходить в лифт или подождать следующего, в каком банке хранить деньги, на какую работу соглашаться, жениться или нет. Он старался полностью абстрагироваться от эмоций, обычаев и традиций. Порой обычное "Здравствуйте!" в коридоре института превращалось в тираду из встречных гневных вопросов вроде "А почему это вы хотите,чтобы я здравствовал?!".

Современники считали Нэша крайне странным и награждали его следующими эпитетами: "отчужденный", "высокомерный", "надменный", "чудной" и "подозрительный". Он сторонился своих коллег и был полностью погружен в свою собственную реальность. Казалось, что ему нет никакого дела до мирской суеты. Его холодная, немного высокомерная и скрытная манера общения делала его в глазах окружающих очень таинственным и неестественным. Временами его отчужденность вдруг сменялась то желанием поговорить о космосе и геополитических тенденциях, то ребячьими капризами и внезапными вспышками ярости. Эти эмоциональные взрывы были для окружающих не меньшей загадкой, чем его молчание. Повсюду слышалось: "Он не такой как все".

Один из студентов Института перспективных исследований (Научно-исследовательский центр в г. Принстоне, одним из первых сотрудников которого был А. Эйнштейн, прим. пер.) так отзывался о своем знакомстве с Нэшем на студенческой вечеринке: "Среди толпы студентов, присутствовавших на вечеринке, я моментально узнал Джона Нэша. Он сидел на полу и о чем-то разговаривал. Я почувствовал себя очень неловко, было очень странное ощущение. Он был иным. Тогда я не знал о степени его таланта и о том, какой вклад он внесет в мировую науку".

А вклад был действительно огромным. Парадокс заключался в том, что, при всей странности Джона Нэша, его идеи были абсолютно ясны и вразумительны. В 1958 году журнал "Форчун" ("Fortune" - ведущий экономико-политический журнал, выходящий два раза в месяц, прим. пер.) отметил его достижения в области теории игр, алгебраической геометрии и нелинейной теории, назвав Нэша наиболее выдающимся представителем молодого поколения среди тех, кто работал в сфере чистой и прикладной математики. Его идея в области динамики человеческих взаимоотношений - теория рационального выбора и взаимодействия - стала одним из важнейших открытий двадцатого века, в корне изменив молодую науку экономику так же, как когда-то законы генетической наследственности Менделя, модель естественного отбора Дарвина и небесная механика Ньютона изменили биологию, физику и астрономию.

В начале века проблемами социального поведения заинтересовался известный венгерский математик Джон фон Нейман. Он первым предложил рассматривать социальные взаимоотношения людей на примере игр. В своей статье от 1928 года он сделал первую успешную попытку вывести логические и математические законы соперничества. Подобно Блейку, рассматривавшему вселенную на примере мельчайшей песчинки, великие ученые часто ищут и находят решения сложных задач в более простых, обыденных вещах. Исаак Ньютон, например, делал космические открытия, катая деревянные шары, Эйнштейн наблюдал за лодкой, идущей против течения. Джон фон Нейман выбрал для рассмотрения игру в покер. Он считал, что такая простая и непритязательная игра, как покер, таит в себе тайны к разгадке более серьезных социальных конфликтов. Как он это объяснял? Во-первых, считал фон Нейман, в покере, как и в условиях экономической конкуренции, важно делать расчеты выгодности каждого хода на основании определенной системы ценностей. Во-вторых, в обеих сферах человеческой деятельности итоговый результат каждого участника зависит не только от его собственных действий, но и от действий его соперников.

Более чем за столетие до этого французский экономист Антуан Огюстен Курно писал, что проблема экономического выбора значительно упрощается при условии отсутствия конкурентов или при огромном их количестве. Будучи одному на необитаемом острове, Робинзону Крузо незачем было волноваться о том, что чьи-то действия повлияют на его жизнь. То же самое касается мясников и пекарей Адама Смита. У них столько конкурентов, что все их взаимные действия фактически уравновешивают друг друга. А вот в условиях ограниченной конкуренции возникает, на первый взгляд, неразрешимая циклическая задача: "Я думаю, что он думает, что я думаю, что он думает...".

Теория Джона фон Неймана была вполне пригодна для игр с нулевой суммой (антагонистические игры, в которых выигрыш одного участника становится проигрышем другого, например, покер, где один выигрывает все ставки других, реверси, где захватываются фишки противника, либо банальное воровство - прим. пер.), в которых принимали участие два игрока. Но такие игры крайне редки в экономической теории. Как писал один из известных экономистов, игры с нулевой суммой имеют к теории игр такое же отношение, как блюзовый квадрат - к джазу. Для игр со множеством участников, которые являются более привычными в условиях экономической конкуренции, теория фон Неймана не годилась. Он был уверен, что игроки начнут объединяться в коалиции и заключать дополнительные соглашения, подчиняясь высшей централизованной системе управления. Возможно, эта его уверенность отражала реалии того времени - после Великой депрессии и в самый разгар Мировой войны люди просто не верили в проявление индивидуализма. И хотя в целом Джон фон Нейман не разделял либеральных взглядов Эйнштейна, Бертрана Рассела и британского экономиста Джона Мейнарда Кейнса, он соглашался с ними в том, что действия людей, продиктованные своими личными интересами, способствуют развитию социального хаоса. Вслед за ними он поддерживал ставшую популярной в век ядерного оружия идею мирового правительства.

Идеи юного Нэша были совершенно противоположны. Тогда как фон Нейман концентрировал свое внимание на группах людей, Нэш сосредоточился на индивидуальном подходе, что позволило ему создать теорию игр, применимую к современной экономической модели. В своей тоненькой докторской диссертации, состоявшей всего из двадцати семи страниц, двадцатиоднолетний Джон Нэш выработал теорию для игр, в которых возможны взаимовыгодные решения. Он представил концепцию, позволявшую игрокам с легкостью преодолевать цепочку "Я думаю, что он думает, что я думаю...". Предположения Нэша сводились к тому, что игровая задача будет решена, когда каждый игрок независимо от других выберет лучший ход в ответ на идеально выбранную стратегию всех соперников.

Таким образом, молодой человек, не имевший ни малейшего представления об эмоциях окружающих, не говоря уже о своих собственных, предположил, что в мотивах и поступках людей столько же тайн и загадок, сколько и в самой математике, что "платоновский" идеальный мир был, по-видимому, создан на основе чистого самоанализа, часто с примесью самых низменных и приземленных аспектов человеческой натуры. Но Джон Нэш вырос в стремительно развивающемся городке у предгорья Шенандоа, где люди сколачивали свои состояния, занимаясь, порой, нечестным бизнесом, связанным с угольной промышленностью, переработкой металлолома и электроэнергией - в мире крайнего эгоизма и сугубо личных, а не коллективных интересов. Все это позволило ему понять, что необходимо сконцентрировать свои усилия на выработке логической стратегии поведения человека в бизнесе с целью максимизировать свои преимущества и минимизировать недостатки. Выведенное им впоследствии Равновесие Нэша внешне выглядело довольно просто и очевидно, но на практике показало, что в условиях экономической конкуренции субъектам имеет смысл принимать решения децентрализовано. Это позволило ему сформулировать обновленную и более современную версию смитовского принципа "невидимой руки рынка" (англ. "invisible hand of the market" - популярная метафора, впервые использованная Адамом Смитом в работе "Исследование о природе и причинах богатства народов" - прим. пер.).

Ближе к тридцати годам исследования и открытия Нэша принесли ему узнаваемость, уважение и независимость. Он сделал блестящую карьеру математика, путешествовал, читал лекции, преподавал, знакомился со своими коллегами - именитыми математиками того времени. В это же время он познакомился с обожавшей и почитавшей его очаровательной студенткой физического факультета, впоследствии ставшей его женой и родившей ему сына. Блестящая стратегия, блестящий гений, блестящая жизнь! И, по-видимому, идеальная... адаптация.

Многие ученые и философы, в числе которых Рене Декарт, Людвиг Витгенштейн, Иммануил Кант, Торстейн Веблен, Исаак Ньютон и Альберт Эйнштейн, обладали похожими странностями и уединенной манерой поведения. Психиатры и биографы отмечают, что некоторая эмоциональная отстраненность может способствовать проявлению научного творчества, а частые перемены настроения часто связаны с особенностями художественного восприятия. В своей книге "Динамика созидания" британский психиатр Энтони Сторр утверждает, что те, кто "боится любви почти так же, как и ненависти" могут проявлять себя в творческой активности не только с целью получить эстетическое наслаждение или потренировать живой ум, но и с целью защиты от тревог и беспокойств, возникающих вследствие противоречий между собственной отчужденностью и человеческими отношениями. В том же духе высказывался и французский философ и писатель Жан-Поль Сартр, охарактеризовавший гений как "великолепное изобретение в виде человека, который всегда будет искать выход из любой ситуации". Говоря о том, почему люди в процессе создания чего-то своего часто готовы терпеть страдания и мучения, даже в отсутствие серьезного вознаграждения, Сторр отмечает: "Некоторые творческие люди {…} с преимущественно шизоидным или депрессивным темпераментом {…} используют свои творческие способности как защитное средство. Если творчество позволяет им сохранить психологическую устойчивость, неудивительно, что они занимаются этим с таким рвением. Шизоидное состояние {...} характеризуется ощущением бесполезности и бессмысленности. Для большинства людей смысл жизни так или иначе заключается в общении с другими людьми. В случае с людьми, страдающими шизоидным расстройством личности, все совсем иначе. Творческая активность является для них возможностью самовыражения: {...} активность предполагает уединенность {...}, [а] способность к творчеству и результаты их творческой деятельности идут на благо общества".

Конечно, лишь очень немногие из тех, кто придерживается принципов "социальной изоляции" и проявляет полное безразличие к чувствам и эмоциям других людей (что является отличительной особенностью так называемой шизоидной (диссоциированной) личности) обладают выдающимся научным или иным творческим талантом. К тому же, подавляющему большинству людей, обладающих уединенным и "странным" для окружающих темпераментом, не грозит душевная болезнь. Согласно исследованиям психиатра из Гарварда Джона Гундерсона, такие люди чаще "занимаются инженерным трудом, наукой, новыми технологиями и другими областями деятельности, в которых можно трудиться в одиночку. Со временем вокруг них создается рабочий коллектив, с которым они поддерживают тесные, хотя и безэмоциональные отношения". Несмотря на все свои странности, гении науки редко страдают психическими заболеваниями, что лишний раз доказывает потенциально защитный характер любой творческой деятельности.

Джон Нэш стал редким и трагическим исключением. Под внешним лоском его жизни скрывался сплошной хаос и противоречия: странные связи с мужчинами, тайная любовь, незаконнорождённый ребенок, нерешительность и амбивалентность по отношению к обожавшей его супруге, Университету, который его воспитал, даже к своей стране; и плюс постоянно растущий панический страх неудач. Все это накапливалось как снежный ком, и в один момент хаос окончательно обрушил внешне аккуратное здание с вывеской "Жизнь Джона Нэша".

Первые признаки помешательства Нэша начали проявляться ближе к тридцати годам, когда он вот-вот должен был стать профессором Массачусетского технологического института. Все происходило столь странно и стремительно, что порой некоторые его более молодые коллеги считали, что он просто шутит. Как-то, морозным зимним утром 1959 года, он вошел в преподавательскую комнату, держа свежий выпуск газеты Нью-Йорк Таймс, и по пути заметил, что статья в левом верхнем углу титульной страницы - не что иное, как зашифрованное послание внеземных цивилизаций, и что прочитать его может только он один. Даже многими месяцами позже, когда Нэш приостановил преподавательскую практику, бросил профессуру и был помещен в частную психиатрическую лечебницу в пригороде Бостона, один из ведущих судебных психиатров страны, проводивший судебно-медицинскую экспертизу в деле Сакко и Ванцетти (нашумевший судебный процесс над деятелями рабочего движения - анархистами Н. Сакко и Б. Ванцетти - прим. пер.), был склонен считать Джона Нэша абсолютно вменяемым. И только несколько свидетелей этих поразительных метаморфоз, одним из которых был Норберт Винер, понимали всю серьезность происходящего.

В тридцать лет Нэш испытал первый серьезный приступ параноидной шизофрении - наиболее разрушительной и загадочной формы психических заболеваний. В течение следующих трех десятков лет он страдал от постоянных видений, галлюцинаций, нарушения мышления и чувств. Рак души, как во всем мире принято называть эту форму болезни, привел к тому, что Нэш забросил математику, променяв ее на нумерологию и религиозные предсказания. Он верил в то, что ему отведена "роль Мессии жизненной, но крайне секретной важности". Несколько раз Нэш летал в Европу, полдюжины раз был принудительно госпитализирован на срок до полутора лет, перепробовал все виды лечения, вплоть до шоковой терапии, неоднократно чувствовал ослабление болезни, максимум на несколько месяцев, и в итоге превратился в печального призрака Принстонского университета, странно одетого, вечно что-то бомочущего себе под нос, и пишущего загадочные и таинственные надписи на досках. А ведь когда-то он сам был здесь блестящим аспирантом...

Происхождение шизофрении окутано тайной. Впервые симптомы этого недуга были описаны в далеком 1806 году, но никто не знает, существовало ли это заболевание, точнее, группа заболеваний, раньше, или, как и СПИД, возникло с наступлением века индустрии. В среднем, от этой болезни страдает 1% населения. Но причины ее неизвестны, хотя и есть подозрения, что чаще всего она появляется в результате наследственных отклонений и бытового стресса. При этом доказано, что внешние условия существования, такие как война, тюремное заключение, наркотическая зависимость или особенности воспитания, не оказывают влияния на развитие шизофрении. В наше время принято считать это заболевание наследственным, но почему шизофрения наследуется одним членом семьи, а не другим, остается загадкой.

В 1908 году Эйген Блейлер ввел термин шизофрения, описав его как "специфический тип деформации сознания, чувств и связей с внешним миром". Эта группа заболеваний связана с расщеплением функций психики человека, "разрушением когезионной способности (связующих составляющих - прим. пер.) психической структуры личности". Ее первичными признаками являются нарушения различных способностей человека, изменение восприятия пространства и времени. Ни один из симптомов шизофрении, в числе которых странные голоса, галлюцинации, необъяснимая апатия, возбуждение или равнодушие ко всему происходящему, не является уникальным именно для этой группы заболеваний. Кроме того, симптомы могут варьироваться не только у разных пациентов, но и у одного и того же человека на разных стадиях заболевания. Понятно, что в таких условиях вывести какой-то "типичный случай" просто невозможно. Согласно Ирвину Готтесману, ведущему современному исследователю психических заболеваний, симптомы шизофрении могут варьироваться от очень слабых до абсолютно разрушительных. Нэша болезнь настигла к тридцати годам, но, в общем случае, она может проявиться в любом возрасте - от юности и до преклонных лет. Первая стадия заболевания, а их всего две, может длиться от нескольких недель до нескольких лет. Исаака Ньютона, который вел очень необычный и уединенный образ жизни, психотическое расстройство, по-видимому, настилго в пятьдесят один год. Возможно, оно было спровоцировано неразделенными чувствами к более молодому человеку (Фацио де Дилье - 23-летний швейцарский математик - прим. пер.) и неудачами на поприще алхимии, но так или иначе это могло поставить крест на его академической карьере. Однако уже через год Ньютон восстановился и вернулся к работе. Но чаще, как и в случае с Нэшем, болезнь оказывает более быстрое и разрушительное действие. Полной ремиссии и возврата к привычному образу жизни почти никогда не бывает, но возможно частичное восстановление, вплоть до приемлемого поведения в обществе и отсутствия необходимости находиться в лечебнице.

Помимо и более всех других симптомов этой группы заболеваний, ее определяющей характеристикой можно назвать полное ощущение непостижимости и непонимания поведения человека окружающими. В случае с Нэшем, на ранних стадиях его болезнь очень быстро прогрессировала, что было обусловлено существующим отношением его коллег к нему, как к очень странному и отчужденному человеку.

Энтони Сторр пишет: "Люди, склонные к меланхолии и депрессии, все же оставляют окружающим ощущение возможности эмоционального контакта с ними. В случае с человеком, страдающим шизоидным расстройством личности, это невозможно, они абсолютно замкнуты и недоступны. Подобная замкнутость и отсутствие возможности контакта делают мысли таких людей еще менее понятными для окружающих, ведь они не деляся своими чувствами и эмоциями. В случае добавления выраженного психотического расстройства (шизофрении), их разрыв с внешним миром становится еще более очевидным. В результате их поведение и речь становятся невразумительными, бессвязными и непредсказуемыми".

Многие ошибочно полагают, что человека, больного шизофренией, отличают резкие и неконтролируемые перепады настроения или лихорадочный бред. На самом деле, в отличие от некоторых людей, получивших черепно-мозговую травму или страдающих болезнью Альцгеймера, они не испытывают неудобств, связанных с нарушением ориентации. Зачастую они имеют абсолютно конкретную точку зрения по тому или иному вопросу. Стоит сказать, что в процессе своей болезни Джон Нэш неоднократно путешествовал по Америке и Европе, пользовался юридическими услугами и изучал сложные языки программирования. Кроме того, шизофрению стоит отделять от маниакально-депрессивного психоза (в настоящее время чаще используется название биполярное расстройство), с которым его часто путали в прошлом.

Пожалуй, шизофрению, особенно на ранних ее стадиях, можно считать формальным заболеванием. В своих работах студенты медицинских университетов отмечают, что некоторые из тех, кто страдает шизофренией, на самом деле обладают абсолютной ясностью ума, а их галлюцинации, иногда сопровождающие болезнь, исполнены тонкой и изысканной фантазией и полетом мысли. Эмиль Крепелин, изучавший эту болезнь в конце девятнадцатого века, описывал раннее слабоумие (так он называл шизофрению), не как раскол сознания, а как "преимущественное разрушение эмоциональной жизни и воли". Луис А. Сасс, психолог из Университета Ратджерса, называет шизофрению "не помутнением рассудка, а, наоборот, обострением болезни, которую часто описывал в своих произведениях Достоевский. Болезни, характеризующейся подъемом сознательного понимания и отчуждением не от разума и сознания, а от эмоций, инстинктов и желаний".

На ранних стадиях болезни состояние Нэша нельзя было назвать маниакальным или меланхоличным. В этот период ему было присуще обостренное восприятие реальности, бессонница и некоторая настороженность. Он начинал верить в то, что в привычных вещах, будь то телефонный номер, красный галстук, прогуливающаяся в парке собака, письмо, написанное на иврите, место рождения человека или заметка в газете Нью-Йорк Таймс, скрыт тайный, одному ему доступный, смысл. Он был настолько поглощен этим, что подобные мысли начали превалировать и вытеснять все остальные его занятия и увлечения. В то же время Нэш был уверен, что стоит на пороге великих открытий космического масштаба. Сначала он заявил, что знает решение гипотезы Римана (эта задача входит в список семи «проблем тысячелетия», за решение каждой из которых Математический институт Клэя выплатит приз в один миллион долларов США - прим. пер.), позже сказал, что "переписывает основы квантовой физики". Еще позже в письмах своим бывшим коллегам утверждал, что раскрыл тайный смысл и значение чисел и библейских текстов. В своем письме выдающемуся математику Эмилю Артину, которого он называл "великим некромантом и нумерологом", Нэш писал (опечатки сохранены):

"Сейчас я занимаюсь разными алгербиаческими (опечатка) задачами, и отметил для себя очень интересные вещи. Думаю, они заинтересуют и тебя. Недавно я открыл для себя, что нумерологические расчеты, зависящие от десятичной системы счисления, могут быть не верны, так же как и то, что язык и структура алфавита могут содержать в себе стереотипы древних культур, что мешает ясному понимания (опечатка) и объективному восприятию. Я быстро набросал новую последовательность символов, которая подходит (возможно, не идеально, но вполне пригодно для мистических ритуалов и заклинаний) для системы представления целых чисел через символы, основываясь на ряде простых чисел".

Возможно, изначально необычный, и даже экзотический образ мышления Нэша, как математика, делал его предрасположенным к шизофрении, но в процессе своего развития болезнь полностью истощила его способности к творческой работе. Его прежняя научная проницательность превратилась в сгусток странностей и противоречий, понятных только одному ему, а неизменная уверенность в рациональности вселенной - в карикатуру на саму себя, где буквально все имело тайный смысл и значение, и ничто не было случайным или незначительным. Большую часть времени галлюцинации заменяли Нэшу утраченную реальность. Но иногда сознание возвращалось к нему. В эти моменты он жаловался на нарушение памяти и неспособность сконцентрироваться, и был склонен связывать это с последствиями шоковой терапии. Говоря о своем вынужденном отрыве от практики, Нэш с горечью признавал свою беспомощность и бесполезность. Но чаще он переживал свои мучения молча, ни с кем не делясь своими мыслями. Так, например, в середине семидесятых годов один из сотрудников Института перспективных исследований стал невольным свидетелем печальной сцены. Джон Нэш сидел в институтской столовой, где когда-то горячо обсуждал свои идеи с Альбертом Эйнштейном, Джоном фон Нейманом и Робертом Оппенгеймером, - как всегда один. "Нэш встал, - вспоминает сотрудник института, - подошел к стене и начал биться головой о стену. Медленно и методично, с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками. Он очень страдал, и это было видно по его лицу".

В 70-80-е годы, в то время, когда Джон Нэш жил в своем вымышленном мире и являлся своеобразным призраком Принстона, изучающим религиозные тексты и пишущим на досках свои разрозненные мысли, его имя начало всплывать в самых разных областях - в учебниках по экономике, в статьях по эволюционной биологии, в курсах политологии и математических журналах. Но чаще редакторы не использовали прямые цитаты из его книг, написанных в 50-е годы, и не называли его имени, полагая, что нет необходимости явно упоминать равновесие Нэша, задачу о сделках Нэша, программу Нэша, решение Ди Джиорджи-Нэша, теорему Нэша о регулярных вложениях, теорему Нэша-Мозера и так далее. В "Новом Полгрейве" (самое объемное и известное в мире энциклопедическое издание по экономике - прим. пер.), вышедшем в 1987 году, было отмечено лишь то, что революция в теории игр произошла "без каких-либо новых фундаментальных математических теорем, за исключением теорем фон Неймана и Нэша".

Несмотря на то, что идеи Нэша оказывали огромное влияние на самые различные сферы науки - от теории игр до геометрии и экономической аналитики - сам он оставался в тени. Большинство молодых математиков, использующих его идеи и наработки, и вовсе полагали, что его нет в живых. И в этом нет ничего странного, если исходить из дат публикаций его работ. Те же, кто знали о трагической болезни Нэша, зачастую относились к нему соответствующим образом. В 1989 году во время ежегодного голосования за право быть включенным в список членов Эконометрического общества (международный союз экономистов - прим. пер.) поступило предложение включить в список кандидатов Джона Нэша, однако руководители организации посчитали это предложение излишне романтическим, а по сути не серьезным, и отказали. В итоге биографическому очерку Нэша так и не нашлось места среди полудюжины пионеров теории игр.

В то время Нэш почти каждый день приходил в институт к завтраку. Иногда он клянчил мелочь или сигареты, но большую часть времени проводил в привычном одиночестве, молча сидя в углу. Его неизменными спутниками были кофе, сигареты и пачка изорванных бумаг, которые он все время носил с собой.

Одним из тех, кто на протяжении многих лет постоянно сталкивался с Нэшем в институте, был Фримен Дайсон, один из столпов теоретической физики двадцатого века и очень одаренный математик, автор дюжины популярных научных книг, славящихся своими знаменитыми метафорами. Он был лет на пять старше Нэша. Небольшого роста, очень подвижный и энергичный человек, глава большого семейства, он проявлял живой интерес к людям, что является большой редкостью для людей его профессии. Дайсон каждый день приветствовал Нэша, не ожидая никакого ответа, просто отдавая ему дань уважения.

И вот, одним хмурым утром, где-то в конце 80-х, он привычно для себя поприветствовал Джона. "Сегодня вашу дочь опять показывали в новостях", - неожиданно ответил тот Дайсону, чья дочь Эстер была видным специалистом в компьютерных технологиях. Дайсон был ошеломлен, он никогда не слышал ни слова от Нэша. "Я даже не думал, что он знает о ее существовании, - посетовал он позднее, - Это было удивительно! Я до сих пор помню то свое состояние крайнего изумления. Это было похоже на медленное пробуждение от долгого сна. Никому ранее это не удавалось".

Вскоре последовали и другие признаки своеобразного пробуждения Нэша. В 90-х годах он начал переписываться по электронной почте с Энрико Бомбиери, выдающимся итальянским математиком, обладателем Филдсовской премии (аналог Нобелевской премии для математиков - прим. пер.), в свое время звездой математического факультета. Бомбиери был очень разносторонним и эрудированным человеком, помимо науки он хорошо рисовал, коллекционировал дикие грибы и увлекался полировкой драгоценных камней. Он был одним из тех, кто долгие годы бился над гипотезой Римана. Именно на фоне этой задачи и началось их общение с Нэшем. Они обсуждали по электронной почте различные гипотезы и расчеты, сделанные Нэшем задолго до этого. Одной из тем была так называемая гипотеза ABC. По этим письмам видно, что в какой-то момент Нэш снова вернулся к привычным математическим расчетам и исследованиям.

Позже Бомбиери писал: "Нэш был полностью погружен в себя и не замечал никого вокруг. Но в определенный момент он вдруг начал разговаривать с людьми. Тогда мы с ним стали общаться на тему теории чисел. Иногда мы беседовали в моем офисе, иногда - в столовой за чашкой кофе. Затем мы обменялись электронными адресами и начали переписываться. Нэш обладал очень острым умом. Все его предположения и гипотезы били точно в цель. Никаких банальных и посредственных идей. А ведь это была новая для него область. Обычно новички стараются придерживаться очевидных, общепринятых теорий. В случае с Нэшем все было не так. Он всегда смотрел на вещи под каким-то другим углом".

Самостоятельное избавление от шизофрении - столь всепоглощающей и разрушительной болезни - особенно, как в случае с Нэшем, после очень продолжительного срока, - очень большая редкость. Неудивительно, что нашлись психиатры, которые поставили под сомнение его первоначальный диагноз. Но какие сомнения могли быть у людей вроде Дайсона и Бомбиери, которые годами наблюдали угасание гения? Все они сходятся на том, что в этом феноменальном превращении без чуда не обошлось.

Возможно, за пределами научного Олимпа так никто и не узнал бы об этой удивительной истории, если бы не одно событие, произошедшее там же, в Принстоне, в конце первой недели октября 1994 года. Семинар по математике только что закончился. Джон Нэш, который теперь часто посещал подобные мероприятия, и даже иногда задавал вопросы и выдвигал собственные гипотезы, собирался уходить. Гарольд Кун, профессор математики и близкий друг Нэша, догнал его у двери. В тот день утром Гарольд уже звонил Нэшу и предлагал пообедать вместе после семинара. День был превосходным, и они решили устроиться на скамейке напротив здания математического факультета по соседству с небольшим фонтаном, выполненным в японском стиле.

Кун и Нэш были знакомы уже около полувека. В конце 40-х они оба заканчивали аспирантуру Принстонского университета, учились у одних и тех же профессоров, знали одних и тех же людей и вращались в одних и тех же элитных математических кругах. В студенческие годы они не были друзьями, но Кун, который провел большую часть своей карьеры в Принстоне, никогда не терял контакта с Нэшем, а когда тот стал более доступным для общения, сделал все для того, чтобы их общение стало более регулярным. О Гарольде Куне можно сказать, что он отличался остротой ума, решительностью и изысканным вкусом. Но он не был выдающимся математиком. Его всегда больше увлекали искусство и политика. Кроме того, его живой интерес вызывали окружающие его люди, чем никогда не мог похвастаться сам Нэш. Вообще, это была довольно странная парочка, которых больше связывали не общие интересы, а, скорее, общие воспоминания и ассоциации.

Кун, явно не раз репетировавший этот разговор, начал с места в карьер. "Джон, мне нужно тебе кое-что сказать", - начал он. Нэш как обычно смотрел не на собеседника, а куда-то вдаль. Кун продолжил. Он сказал, что на следующий день, часов в шесть, Нэшу должны будут позвонить из Стокгольма. На том конце провода будет исполнительный секретарь Шведской академии наук. К концу этой фразы голос Куна совсем охрип от волнения. Нэш повернул голову в сторону собеседника. Теперь он жадно ловил каждое слово, каждый звук. "Он скажет тебе, Джон, - словно совсем чужим голосом закончил Кун, - что тебе присудили Нобелевскую премию".

Это история Джона Форбса Нэша младшего. История о таинствах и загадках человеческого разума в трех актах: гений, безумие, пробуждение.


Часть Первая. Прекрасный разум

Глава Первая. Блюфилд (1928 - 1945)

Меня научили, возможно, даже слишком хорошо,
Чувствовать самодостаточную силу одиночества...
-------------
Уильям Вордсворт ("Прелюдия")

Самым ранним воспоминанием из своей жизни Джон Нэш считает то, когда ему было всего два-три года. Он слушал, как бабушка, мамина мама, играет на пианино...

Продолжение следует...

Отличная идея! Перевод очень понравился! Из уважения к труду ТС даже не стану искать переведенную книгу, буду читать только здесь.

Так даже интереснее, сохраняется интрига... Похоже на выпуск произведений писателей, по мере их написания, в еженедельных журналах лет сто назад. ))

P.S.: если комментарии здесь не уместны, прошу удалить мой пост.

Amadeus @ 26.3.2012
Отличная идея! Перевод очень понравился! Из уважения к труду ТС даже не стану искать переведенную книгу, буду читать только здесь.

Так даже интереснее, сохраняется интрига... Похоже на выпуск произведений писателей, по мере их написания, в еженедельных журналах лет сто назад. ))

P.S.: если комментарии здесь не уместны, прошу удалить мой пост.

Спасибо за отзыв. :)

P.S. А комментарии уместны и даже желательны, чтобы тема быстро не уползла вниз. А это возможно, т.к. новые главы будут появляться не так часто - перевод занимает ооочень много времени.

P.P.S. Увидел, что у Amadeus'а одно сообщение на форуме. Но его создал не я, честно)))))

Подписываюсь!

Спасибо за труд! Хороший перевод, мне понравилось начало :)
Смотрел фильм, но книгу не читал, так что буду читать ее тут. Подписываюсь)

Большое спасибо! слежу!

Прочитал, очень понравилось. Буду ждать продолжения.

Спасибо. Продолжение надеюсь выложить через неделю-две. А начиная со второй главы отрывки будут покороче, так что почаще буду выкладывать.

А чем тебя увлекла эта история ?

tester37 @ 7.4.2012
А чем тебя увлекла эта история ?

Просто я очень давний поклонник этого человека.

alexoxol @ 26.3.2012
Читаю на английском знаменитую биографию ныне живущего гения математики и нобелевского лауреата Джона Нэша, ставшую основой для сценария оскароносного фильма "Игры

ныне живушего ???? круто. Не знал, тоже.

Хороший, живой перевод.

с какой регулярностью планируешь выкладывать материал?

alexoxol @ 7.4.2012
Спасибо. Продолжение надеюсь выложить через неделю-две. А начиная со второй главы отрывки будут покороче, так что почаще буду выкладывать.

Хоть бы тему читали, перед тем как вопросы задавать

Часть Первая. Прекрасный разум

Глава Первая. Блюфилд (1928 - 1945)

Меня научили, возможно, даже слишком хорошо,
Чувствовать самодостаточную силу одиночества...
-------------
Уильям Вордсворт ("Прелюдия")

Самым ранним воспоминанием из своей жизни Джон Нэш считает то, когда ему было всего два-три года. Он слушал, как бабушка, мамина мама, играет на пианино в гостиной старого дома на улице Тазевелл - родного дома на открытых ветрам холмах, возвышающихся над городком Блюфилд в Западной Вирджинии. В той самой гостиной, некогда украшенной ярко голубыми цветами гортензии, желто-оранжевыми сусаннами и белыми и золотистыми маргаритками, в которой несколькими годами раньше, шестого сентября 1924 года, в восемь часов утра зазвучали первые аккорды протестантского гимна, и появилась пара молодоженов.

Жених - 32-летний высокий и статный молодой человек. Невеста, на четыре года младше, - прелестная и грациозная кареокая красавица. Облегающее платье из коричневого бархата подчеркивало ее тонкую талию и грациозную спину. Это платье она сшила сама, вероятно, неслучайно выбрав для него темные глубокие тона - совсем недавно умер ее отец. В ее руках был букет из тех же старомодных цветов, которыми была украшена гостиная. Один цветок был бережно вплетен в ее пышные каштановые волосы. Неброский макияж дополнял картину, придавая девушке весьма утонченный вид. Эффект был потрясающим.

Церемония, которую проводили священники из Епископальной церкви Христа и методистской церкви с Бланд-стрит, была скромной и немноголюдной - только члены семьи и близкие друзья. И уже через несколько часов новенький "Додж" жениха унес новобрачных в свадебное путешествие по северным штатам Америки. Сочетание несочетамого - с одной стороны, романтическая свадьба, с другой - дерзкий и рискованный медовый месяц, коим в то время было любое путешествие по Америке на дальние расстояния - выделяло эту пару из толпы и делало их не совсем обычными с точки зрения жителей маленьких американских городков того времени.

По словам Марты, сестры Джона Нэша, их отец - Джон Форбс Нэш старший - был "правильным, усердным, очень серьезным и консервативным во всех отношениях человеком". От всепоглощающей скуки его спасал острый пытливый ум. Он был родом из Техаса, края фермеров и деревенских учителей, скромных и набожных пуритан и шотландских баптистов, мигрировавших из Новой Англии и Далекого Юга. Родился он в 1892 году в северном Техасе на плантации родителей матери, и был младшим из троих детей Марты Смит и Александра Куинси Нэша. Первые несколько лет Джон прожил в Шермане, где его бабушка и дедушка по отцовской линии, оба учителя, открыли Шерманский институт (впоследствии колледж для девушек Мэри Нэш), скромное, но довольно прогрессивное учебное заведение, в котором девушки из техасских семей со средним достатком обучались манерам, занимались спортом, а также постигали поэзию и ботанику. Мать Джона сначала была студенткой, а затем и преподавателем института, до того момента, пока не вышла замуж за сына основателей этого учебного заведения. После смерти бабушки и дедушки родители Джона еще некоторое время поддерживали институт, пока эпидемия оспы не заставила их закрыть заведение навсегда.

Детство Джона Нэша старшего, проходившее в среде баптистских учебных заведений, их преподавателей и учеников, нельзя было назвать безоблачным. Брак его родителей не был счастливым. В некрологе Марты Нэш было сказано, что "на ее хрупких плечах лежало тяжелое бремя обязательств и ответственности, что требовало от нее невероятных физических и моральных сил". И главным ее бременем был муж Александр, чудак, бездельник, выпивоха и волокита, который, по одним данным, сам бросил жену с тремя детьми, по другим, что более вероятно, - получил от ворот поворот. После их развода о существовании Александра известно не так много, кроме того, что он еще долго докучал своей бывшей жене и детям, чем вызвал их абсолютную неприязнь к себе.

Мать Джона была очень умной и жизнестойкой женщиной. После развода с мужем она одна растила двух сыновей и дочь, работая при этом администратором в колледже Бейлора - еще одном техасском баптистском учебном заведении для девочек. В некрологе можно найти о ней следующие характеристики: "очень исполнительная" и "обладающая выдающимся талантом организатора". Согласно техасской газете "Баптистский стандарт", "...Марта была поразительно способной женщиной {...} Она могла бы управлять крупными предприятиями {...} Истинная дочь Техаса". Набожная и старательная, Марта также была очень преданной и любящей матерью, несмотря на постоянную борьбу с бедностью, плохим здоровьем и провинциальным унынием, а также необходимость одной растить троих детей. Все это отложилось в памяти ее сына, впоследствии Джона Форбса Нэша старшего, и оказало влияние на воспитание им своих детей.

Безрадостное детство Джона привело к тому, что он очень рано увлекся наукой и технологиями. В 1912 году он окончил электротехнический факультет Аграрно-технического университета Западного Техаса. Вскоре Соединенные Штаты вступили в первую мировую войну, и Джон в звании лейтенанта был призван в 144-ую стрелковую дивизию во Франции. По возвращении домой Джон не стал продолжать работать в "General Electric", а решил попробовать себя на преподавательском поприще инженерного факультета Техасского университета. Учитывая довольно большой опыт, он мог начать успешную академическую карьеру. Но этому не суждено было сбыться. По окончании первого учебного года Джон принял приглашение от "Appalachian Power Company" (ныне "American Electric Power") в Блюфилде, где и проработал следующие тридцать восемь лет. Уже в июне Джон обживал новенькую съемную квартиру в Блюфилде.

Фотографии Маргарет Вирджинии Мартин, или просто Вирджинии, времен ее женитьбы на Джоне Форбсе Нэше, запечатлели стильную, улыбчивую и очень активную девушку. Ее называли "одной из самых обаятельных и образованных девушек в округе". Открытая и энергичная, Вирджиния была более предрасположена к общению и новым знакомствам, нежели ее замкнутый и неразговорчивый муж. Она принимала очень активное участие в жизни сына. Это был очень жизнелюбивый человек. Настолько, что, годы спустя, их сын Джон Нэш младший, которому тогда было уже за тридцать и он был уже серьезно болен, не поверил телеграмме из дома, в которой говорилось, что его мать госпитализировали с диагнозом нервного срыва. Еще через несколько лет, в 1969 году, Джон с таким же недоверием отнесся и к новости о смерти мамы.

Как и ее будущий муж, Вирджиния воспитывалась в очень религиозной и образованной семье. Но на этом их сходство заканчивалось. Вирджиния была одной из четырех дочерей известного доктора Джеймса Эверетта Мартина и его жены Евы, которые переехали в Блюфилд из Северной Каролины в начале 1890-х. Их семья была довольно зажиточной. В новом для себя городе они приобрели довольно много жилых помещений, и по окончании своей медицинской карьеры Джеймс продолжил вкладывать деньги в недвижимость, а также посвятил себя делам города. По одним слухам, он занял должность мэра города, по другим - стал почтмейстером. Но достаток Джеймса и Евы не уберег их от семейных потрясений. Их первый сын умер в младенчестве, второй погиб в железнодорожной аварии, Вирджиния в возрасте двенадцати лет переболела скарлатиной, из-за чего наполовину потеряла слух, а ее сестра умерла во время эпидемии брюшного тифа. Но в целом, Вирджиния воспитывалась в более счастливой атмосфере, чем ее будущий муж. Семья Мартинов была очень образованной, и они намеревались дать всем своим дочерям институтское образование. Вирджиния изучала английский, французский, немецкий и латынь в колледже Марты Вашингтон, затем до шестнадцати лет продолжила образование в университете Западной Вирджинии. К тому времени как она встретила своего будущего мужа, у нее уже был десятилетний преподавательский стаж. Она была прирожденным учителем. Позже этот талант она передала своему одаренному сыну. Как и Джон Форбс Нэш старший, Вирджиния достаточно поездила по стране. Еще до замужества она со своей коллегой - преподавателем Элизабет Шелтон - несколько раз ездила на летние каникулы в другие штаты, заодно посещая курсы в различных университетах, включая Калифорнийский университет в Беркли, Колумбийский университет в Нью-Йорке и Университет Вирджинии в Шарлотсвилле.

По возвращении из свадебного путешествия молодожены обустроились в новом доме на улице Тазевелл, где с ними жили мать и сестры Виджинии. Джон работал в "Appalachian Power Company", которая к тому времени уже обслуживала большую часть линий электропередачи в штате. Вирджиния не стала продолжать преподавательскую деятельность. Как и в большинстве округов того времени, система образования округа Мерсер имела ограничения на вступление брак. Как только девушки-преподаватели выходили замуж, их тут же увольняли с работы. Но помимо этого ограничения ее муж считал, что должен сам обеспечивать семью, и что его жена не должна работать.

Местечко Блюфилд (голубое поле) получило свое название благодаря бескрайним полям цикория, цветущего здесь вдоль дорог и поныне. Возможно, причиной является соседство с холмами и горами, полными угля. Как писал об этих местах Стюарт Макгихи: "Холмы Вирджинии и Западной Вирджинии скрывают бесконечно дикие, труднопроходимые и романтические долины". В 1890-х годах известная компания "Норфолк и Вестерн" построила железную дорогу от Роанока до Блюфилда, которая проходила через Аппалачи в восточной части угольного пласта Покахонтас. В течение долгого времени Блюфилд был отдаленным шахтерским поселением, в котором обитали еврейские купцы, рабочие афро-американцы и фермеры из округа Тазевелл, а также обычно жившие в десяти милях от города миллионеры - владельцы шахт - время от времени подавлявшие восстания и недовольства рабочих из Италии, Венгрии и Польши. Там же Джон Л. Льюис - президент Объединенного союз шахтеров Америки - начал переговоры с владельцами шахт, переговоры, нередко заканчивавшиеся кровавыми забастовками и локаутами. Все это хорошо показано в известном фильме Джона Сейлза "Свидетель" ("Matewan").

В двадцатых годах, когда Джон и Вирджиния поженились, характер Блюфилда уже сильно изменился. Находясь ровно между Чикаго и Норфолком, он стал крупным железнодорожным центром, куда поехали преуспевающие руководители среднего звена, юристы, мелкие бизнесмены, министры и учителя. Деловая часть города быстро наводнилась новыми людьми. Стали возводиться новые здания церквей, уютные и милые домики с садами на границе холмов, усеянных прекрасными нарциссами. В городе появилась своя газета, больница и дом престарелых. Также стали открываться новые учебные заведения - от частных детских садов и танцевальных школ до колледжей. Радио, телеграф, телефон, автомобили... От прежнего ощущения изоляции Блюфилда от внешнего мира не осталось и следа.

"Блюфилд нельзя было назвать "ученым" городом", - вспоминал впоследствии Джон Нэш не без доли иронии. Смесь из суматошной коммерции, протестантской респектабельности и снобизма маленьких городков ставили Блюфилд на противоположный полюс интеллектуальным городам вроде Будапешта и Кембриджа, где выросли Джон фон Нейман и Норберт Винер, соответственно. Тем не менее, нельзя сказать, что в Блюфилде совсем не было людей вроде Джона Нэша старшего, увлекающихся науками и обладающих талантом инженера. Их привлекали железные дороги, коммунальные предприятия и горные компании. Некоторые из них приезжали работать на этих предприятиях, а в итоге становились преподавателями естественных наук в школе или в одном из двух баптистских колледжей. Позже в своем автобиографическом очерке Нэш назвал "необходимость извлекать уроки из мирового знания, а не из непосредственного окружения" некоторым вызовом. Но надо признать, что для пытливого ума Блюфилд предоставлял довольно много стимулов и возможностей. Должно быть, своей последующей карьерой гениального математика, не говоря уже о незаурядном прагматичном характере, Джон отчасти обязан годам, проведенным в маленьком Блюфилде.

Новоявленную чету Нэшей можно было без натяжки назвать итстинными борцами. Будучи представителями обновленного, мобильного и профессионального американского среднего класса, они составили очень крепкий союз и целиком посвятили себя достижению материального благополучия и достойного места в социальном устройстве города. Как и многие передовые представители Блюфилда, они, вместо того чтобы продолжать придерживаться фундаменталистской религии, привитой им в юности, примкнули к сторонникам епископальной системы церковного управления. Кроме того, в отличие от большинства семей Блюфилда, Нэши стали убежденными республиканцами, хотя и не вступали в партию. Партийная принадлежность помешала бы им голосовать на предворительных выборах за их близкого родственника, представлявшего партию демократов. Джон и Вирджиния вели очень активную общественную жизнь. Они вступили в члены блюфилдского загородного клуба, который постепенно вытеснял в жизни города протестантскую церковь. Вирджиния посещала женский книжный клуб, клуб садоводства и играла в бридж. Джон стал членом американского Фонда популяризации знаний и нескольких сообществ инженеров. Позже, когда у них появился сын Джон, они решили не отдавать его в частную привилегированную среднюю школу. По воспоминаниям их дочери Марты - "Вирджиния была сторонницей бесплатных школ".

Времена Великой депрессии семья Нэшей перенесла увереннее, чем многие их соседи, включая церковников и особенно представителей малого бизнеса. Все это время Джон Нэш старший работал в "Appalachian", и его чековая книжка, по меркам тех сложных времен, не знала больших бед. Все решения о расходовании денег Нэши всегда принимали совместно, причем очень часто останавливались на урезании расходов или откладывании какой-то покупки на длительный срок. В то время в Америке не была развита ипотека, не было даже пособий для молодых и стремительно прогрессирующих менеджеров среднего звена на одном из самых крупных американских коммунальных предприятий. Во времена их редких ссор Вирджиния упрекала мужа в том, что если она умрет раньше него, он женится на молоденькой девушке и позволит ей растранжирить все деньги, которые Вирджиния с таким трудом копила. А сбережений у них и правда было достаточно. В итоге Вирджиния пережила своего мужа на тринадцать лет, и даже несмотря на дорогостоящие лечение и многочисленные госпитализиции сына, она смогла создать доверительный фонд в пользу своих детей.

Вскоре после женитьбы молодожены переехали из дома, принадлежавшего родителям невесты, в свой собственный скромный, но очень уютный дом с тремя спальнями в одной из самых респектабельных частей города. Дом был частично сделан из шлакоблоков, которые Джон по дешевке покупал на соседнем заводе по переработке угля, и имел мало общего с импозантными домами владельцев угольных шахт, живших неподалеку. Зато рядом был клуб, да и сам дом был довольно уютным. В нем было все, что нужно молодой семье среднего класса из Блюфилда - большая гостиная с камином и встроенными книжными полками, из которой Вирджиния время от времени делала бридж-клуб, резные украшения дверных проемов, небольшая аккуратная кухня с уголком для принятия пищи, уютная столовая, где по воскресеньям накрывались традиционные обеды с цыплятами и вафлями, две раздельные спальни для детей и цокольный этаж, где можно было оборудовать комнату для прислуги.

И хотя времена были не самые простые, чета Нэшей всегда внимательно следила за своим внешним видом. У Вирджинии было много великолепных платьев, большую часть которых она сшила сама. Также она позволяла себе еженедельную роскошь посещения косметического салона. К тому времени как они переехали в собственный дом, они уже могли себе позволить уборщицу, приходящую раз в неделю. Вирджиния сама водила Додж, что в то время было нетипично даже для людей со средним достатком. Джон Нэш старший для своих нужд брал служебную машину, обычно Бьюик. Это была настоящая семья единомышленников.

Джон Форбс Нэш младший появился на свет 13 июня 1928 года - через четыре года после свадьбы родителей. Это произошло не дома, а в блюфилдском санатории - местной небольшой больнице, что лишний раз подтверждает финансоое благополучие Нэшей. Помимо этого факта о рождении гения почти ничего не известно. Во время своей зимней беременности Вирджиния могла подхватить грипп. Могли быть и другие осложнения. Легко ли прошли роды? На позднее развитие шизофрении Джона могли повлиять внутриутробная экспозиция или родовая микротравма, но ни о чем таком записей или воспоминаний не сохранилось. Джон родился крепким и, по-видимому, здоровым малышом, которого нарекли в честь отца и вскоре после рождения крестили в Епископальной церкви прямо напротив дома Мартинов на улице Тазевелл. В детстве все звали его Джонни.

С самого ранних лет Джонни был необычным мальчиком, он сторонился людей и был полностью погружен в себя. Существует распространенное мнение, что шизофрения чаще развивается у детей из неблагополучных семей, в которых им не оказывают должного внимания, постоянно оскорбляют и наказывают. С ранних лет такие дети теряют надежду на возможность получения удовольствия от общения с людьми. Но это совсем не тот случай. Родители Джонни, особенно мама, проявляли к нему огромную любовь. Читая биографии выдающихся людей, в детстве отличавшихся таким же необычным и уединенным характером, можно подумать, что это была их естественная реакция на назойливость и надоедливость взрослых, на их попытки сделать ребенка таким как все, и на насмешки и подколки сверстников. Но в случае с Нэшем, выросшем в довольно типичной образованной семье в маленьком американском городке, все факты говорят о том, что, скорее всего, его уединенный темперамент был врожденным.

По воспоминаниям бабушки Джонни, его детство проходило не только в компании обожающей его мамы, но также бабушки, тетушек и младших двоюродных братьев и сестер. Дом на улице Хайленд, в который семья Нэшей переехала вскоре после рождения Джонни, находился совсем неподалеку от дома родителей Вирджинии на улице Тазевелл, и она по-прежнему, даже после рождения младшей сестры Джонни Марты, проводила там достаточно много времени. Когда Джонни было лет семь или восемь, его тетушки стали замечать, что он не такой как все. Пока его сестра с друзьями скакали на игрушечных лошадках, играли в бумажные куклы, жмурки и прятки на "пугающем, но таком манящем" чердаке, Джонни часами мог сидеть в гостиной, погруженный в книгу или журнал. Несмотря на все мамины убеждения, он полностью игнорировал соседских ребят, предпочитая улице дом. Он играл один с игрушечными самолетами и крошечными машинками, в то время как Марта целыми днями гоняла мяч, лазила по деревьям и купалась в озере.

Хоть Джонни и нельзя было назвать сверходаренным ребенком, все же он был очень любознательным и подавал большие надежды. Мама, с которой он был очень близок, поставила его образование во главу угла, бросила на это все свои силы и энергию. "Мама была прирожденным учителем, - вспоминала впоследствии Марта, - Она любила читать. Она любила преподавать. Она не была обычной домохозяйкой". Вирджиния, принимавшая активное участие в школьном родительском комитете, уже к четырем годам научила Джонни читать, отдала его в частный детский сад, позаботилась о том, чтобы он перескочил один класс в начальной школе, много занималась с ним дома и в дальнейшем поспособствовала его зачислению на курсы в колледж Блюфилда, где он продолжил изучать английский язык, науку и математику. Отец не столь сильно был вовлечен в теоретическое образование сына. Он был сторонником практики - брал маленьких Джонни и Марту на воскресные обходы и инспекции линий электропередачи, отвечал на непрекращающиеся вопросы сына, касающиеся электричества, геологии, метеорологии, астрономии и других технологических областей. Соседи вспоминали, что Джон Нэш старший все время разговаривал со своим сыном на равных. "Он никогда не дарил ему книжки-раскраски, - говорили они, - Вместо этого он всегда привозил ему новые и новые научные книги".

В школе учителя больше обращали внимание на его социальную отчужденность и странность, нежели на его интеллектуальные способности. Все сходили во мнении, что он учится хуже, чем мог бы. То он отвечал с места, то о чем-то мечтал и фантазировал, при этом никогда не соблюдая общепринятых правил, что становилось причиной его конфликтов с мамой. Его табель успеваемости за четвертый класс, худшими отметками в котором были отмечены уроки музыки и математики, содержал запись о том, что "мальчику нужно больше стараться и научиться уважать правила". Джонни держал карандаш словно какую-то палку, отчего его почерк был просто ужасным. Изначально он был склонен писать левой рукой, но отец настаивал на том, чтобы он учился писать только правой. Вирджиния отдала сына на курсы каллиграфии в местный секретарский колледж, где он вместо письма освоил печатное дело и научился печатать на машинке. В старом альбоме его матери есть газетная вырезка с фотографией, на которой Джонни в возрасте девяти-десяти лет с абсолютно отсутствующим взглядом сидит в классе в окружении одних только девочек. До самого окончания средней школы его преследовали жалобы учителей на его плохой почерк, неряшливость, ответы с места и вне очереди, а иногда даже на "монополизирование обсуждений в классе".

Его лучшими друзьями были книги, он всегда стремился к самообразованию. В своем автобиографическом очерке Нэш писал: "В детстве родители подарили мне иллюстрированную энциклопедию Комптона, из которой я узнал много нового. Также в нашем доме и в доме моей бабушки было много других образовательных книг". Джонни обожал послеобеденное время, когда отец садился за письменный стол в гостиной, а он мог развалиться на кушетке перед радио, слушать классическую музыку или новости, или читать свою любимую энциклопедию или один из потертых журналов "Лайф" или "Таймс", и непременно задавать отцу разные вопросы.

Страстью Джонни были различные эксперименты. Годам к двенадцати он превратил свою комнату в настоящую лабораторию, экспериментируя с радио, электрическими приборами и химией. Их сосед вспоминал, что Джонни сам изменил схему в телефоне так, что он мог звонить со снятой трубкой.

Хоть у него и не было близких друзей, он всегда любил "выступать" перед публикой, ему хотелось произвести впечатление на соседских детей. Однажды он на глазах у зевак дотронулся до большого магнита, через который был пропущен ток, чтобы продемонстрировать свою выносливость. В другой раз, прочитав о каком-то древнем индейском способе противостоять яду сумаха ядовитого, созвал публику, завернул лист сумаха в какой-то другой лист и все это сжевал.

Как-то в Блюфилде проходил карнавал. Джонни пошел посмотреть. Один из номеров заключался в том, что на электрическом стуле сидел человек с двумя шпагами, поднятыми вверх. Между кончиками шпаг проходил эелектрический разряд, все сверкало и искрилось. Затем он предложил желающим рискнуть и попробовать сделать это самим. Желающих не нашлось, и только 12-летний Джонни спокойно вышел на сцену и повторил этот трюк. "Дурацкий фокус", - прокомментировал он, вновь присоединившись к ребятам. "Как ты это сделал?!", - с удивлением спросил один из них. "Статическое электричество", - ответил Джонни, после чего охотно пустился в подробные объяснения.

Родители были очень обеспокоены тем, что у их сына нет друзей и он не интересуется никакими детскими играми. Социализация ребенка стала для них главной навязчивой идеей. Повлияла ли такая озабоченность родителей на твердое намерение Джонни в дальнейшем всегда следовать своей дорогой или нет, но он так или иначе совсем замкнулся, предпочтя общению свой собственный мирок. Его сестра Марта, с которой они все время были в контрах, вспоминала: "Джонни всегда был каким-то необычным, и родители понимали это. Они знали, что он одаренный и всегда и во всем выбирает свою дорогу. Мама просила меня, чтобы я что-то для него сделала, чтобы я брала его с собой к друзьям, знакомила его с девушками. Она была права. Но мне совершенно не хотелось показывать друзьям своего странного братца...".

Как когда-то Вирджиния приложила все силы для образования сына, теперь она старалась сделать все, чтобы сделать его более общительным и социальным. Сначала это были лагерь бойскаутов и воскресный библейский класс, затем - школа танцев и Общество Джона Олдена - воспитательная молодежная организация, прививающая своим членам хорошие манеры. К тому времени как Марта пошла в среднюю школу, ей приходилось регулярно брать своего брата на вечеринки. В летние, свободные от учебы месяцы родители настаивали на том, чтобы Джонни работал в местной газете. "Они считали, - вспоминала Марта, - что эта работа поможет Джонни стать более общительным, и не хотели, чтобы он постоянно сидел дома, всецело поглощенный своими изобретениями".

Джонни не сопротивлялся. Он послушно ходил в лагерь, на танцы, посещал библейские классы, ходил на "свидания вслепую", которые устраивала для него Марта. Все это он делал лишь для того, чтобы угодить родителям, и в итоге не приобрел ни новых друзей, ни навыков общения. Для него спорт, церковь, танцы и встречи со сверстниками всего лишь заполняли вынужденные перерывы между книгами и экспериментами. Марта вспоминала один забавный эпизод, когда мама настояла на том, чтобы Джонни пошел со всей семьей на званый обед в контору отца. Он пошел, но весь вечер проездил в лифте, которым он был просто очарован, вверх и вниз, пока тот, к стыду его родителей, не сломался. У Джонни были своеобразные развлечения. Один из его одноклассников вспоминал, что во время летней работы в одной из блюфилдских складских компаний Джонни надолго покинул свое рабочее место, а когда его обнаружили, он как раз заканчивал строить на складе замысловатую систему мышеловок. На танцах он любил поставить один стул на другой и танцевать с ними, а не с девушками.

Вирджиния вела семейный альбом, в котором отмечала запомнившиеся моменты, успехи и достижения ее детей. На одной из страниц альбома есть пожелтавшая от времени газетная вырезка с очерком Анджело Патри. Вирджиния что-то обводила и подчеркивала в этом тексте, что ясно свидетельствует о ее надеждах и опасениях: "Часто странности, небольшие капризы и причуды ведут к формированию истинной индивидуальности. Подавление этих проявлений может привести к тому, что яркая личность просто смешается с серой массой, что плохо для нашего общего наследия. Жизнь в ее лучших проявлениях не достигается путем постоянного и беспрекословного следования чужим правилам. У всех нас общее чувство голода и чувство жажды, но проявляются они по-разному, к разным вещам и в разное время. Стройте свою жизнь самостоятельно, а то так и будете слушать чужой колокольный звон, а своего так никогда и не создадите".

Самым ранним намеком на математическую одаренность Джонни, как ни странно, была двойка с минусом по математике. Преподаватель сказал Вирджинии, что ее сын не справился с задачей, но ей стало абсолютно понятно, что он просто нашел собственный способ ее решения. "Он всегда искал какие-то свои пути решения задач, - вспоминала Марта, - Похожие вещи случались с ним постоянно - учителя выводили сложные и замысловатые доказательства теорем и задач, после чего Джонни показывал простое и элегантное решение в два-три шага".

Интересно, что среди близких и дальних родственников Нэша никто не увлекался математикой. Мама была склонна к гуманитарным наукам. Отец, хоть и интересовался современными тенденциями в науке, тоже не был силен в чистой математике. Джон не обсуждал с отцом даже его более поздние математические разработки. Марта вспоминала, что за семейным столом они чаще обсуждали значение различных слов, книги, которые читали дети, и текущие события.

Первое математическое озарение посетило Джонни после прочтения книги Эрика Темпла Белла "Творцы математики" в возрасте 13-14 лет, о чем он впоследствии упомянул в своем автобиографическом очерке. Из этой книги, увидевшей свет в 1937 году, Джонни впервые узнал о жизни великих математиков, о завораживающем мире чисел и символов, а таинствах математики, никак не связанных ни с теми надоедливыми и тупыми правилами арифметики и геометрии, которые им преподавали в школе, ни даже с его собственными забавными, но все же слишком простыми и банальными расчетами на уроках химии и в экспериментах с электричеством.

Книга "Творцы математики" состояла из очень живых и, как выяснилось позже, не совсем точных биографических очерков. Автор книги - профессор Калифорнийского технологического института - заявлял, что его раздражает привычное представление людей о математиках, как о "неопрятных и неряшливых мечтателях и фантазерах не от мира сего". В своей книге он утверждал, что лучшие представители математики - исключительно жизнеспособные и даже вполне авантюрные и рискованные люди. Он приводил в пример раннее развитие таких людей - акселерацию, необходимость противостоять крайне несведущим представителям комитетов по образованию, борьбу с бедностью, многочисленных завистников, писал об их любовных похождениях, покровительстве монархов и ранних смертях, в том числе и на дуэлях. В желании защитить математиков Белл зашел настолько далеко, что сам поставил вопрос "А много ли вы знаете извращенцев среди математиков?", и сам же на него ответил: "Ни одного!". Некоторые из них, как утверждал Белл, давали обет безбрачия, часто по причине экономической несостоятельности, но большинство были счастливы в браке... Единственным исключением из этого списка Белл называл Паскаля, чья жизнь, по его мнению, оставляла некоторые вопросы с точки зрения фрейдистской теории. Книга сразу же стала бестселлером.

Но книга Белла была не просто увлекательным чтивом, но и в значительной степени представляла интеллектуальный интерес, так как описывала математические задачи, которые интересовали и вдохновляли в детстве великих математиков. К тому же, автор утверждал, что есть и другие глубокие и любопытные задачи, которые под силу решить современным 14-летним математикам. Среди других очерков Нэша привлекла биография Пьера Ферма, одного из величайших математиков современности и довольно посредственного французского юриста своего времени, которые вел "тихий, спокойный и ничем не примечательный трудовой образ жизни". Главным интересом Ферма, которому в компании с Ньютоном приписывают открытие дифференциального и интегрального исчисления, а с Декартом - аналитической геометрии, была теория чисел - "высшая арифметика". Теория чисел "изучает взаимосвязь обычных целых чисел - 1, 2, 3, 4, 5..., с которыми мы знакомы буквально с самого детства".

Для Нэша доказательство малой теоремы Ферма о простых числах - тех самых мистических чисел, которые делятся только на единицу и сами на себя - стало настоящим озарением. А ведь ему было всего четырнадцать. Многие великие математики, в числе которых Альберт Эйнштейн и Бертран Рассел, также вспоминали о невероятных озарениях в ранней юности. Например, Эйнштейн так описывал свое удивление от первой встречи с постулатами евклидовой геометрии, когда ему было всего двенадцать лет: "Там были утверждения о том, что, например, высоты треугольника пересекаются ровно в одной точке. И хотя это не вполне очевидно, но я знал, что это можно доказать, это было для меня абсолютно ясно и понятно. И вот эта ясность произвела на меня огромное впечатление!".

Нэш не описывал, что именно он чувствовал, в четырнадцать лет доказав малую теорему Ферма, но впоследствии он упомянул об этом в своем автобиографическом очерке, подчеркнув, что это было сродни ощущению чуда, он был очень взволнован и возбужден мощью своего интеллекта. Это был незабываемый момент. Такое же волнение и возбуждение описывали многие будущие выдающиеся математики. В своей книге Белл описывал, что успешное решение математических задач, сформулированных Пьером Ферма, повлияло на выбор дальнейшего рода деятельности великого немецкого математика Карла Фридриха Гаусса, который был талантлив в нескольких областях. "Именно эти ранние успехи, - пишет Белл, - предопределили тот факт, что Гаусс выбрал в качестве своей основной профессии математику, а не филологию".

И хотя доказательство малой теоремы Ферма в столь юном возрасте очень воодушевило Джонни, не стоит утверждать, что этот факт оказался решающим при его выборе профессии. Нэш много занимался математикой в школе и довольно далеко продвинулся, изучая теорию чисел, но даже в старших классах он все еще подумывал о том, чтобы пойти по стопам отца и посвятить себя инженерному делу. И только поступив в Технологический Институт Карнеги и перешагнув сразу несколько первых математических курсов, Джон Нэш по убедительному настоянию своего профессора выбрал математику в качестве своего основного вида деятельности.

7 декабря 1941 года Япония совершила нападение на Пёрл-Харбор, что послужило поводом для вступления США во Вторую мировую войну. В то время Джонни было тринадцать лет, и он заканчивал первый класс высшей школы. Несколькими днями позже Джонни и Моп (как он называл свою сестру Марту) уже брали у своего отца уроки стрельбы из винтовки .22 калибра. Забравшись с детьми на вершину холма и посмотрев вниз на маленький и такой родной городок Блюфилд, Джон Нэш старший сказал мягким и спокойным голосом, что японцы не успокоятся, пока не доберутся до этого местечка в Западной Вирджинии, со всех сторон окруженного горами, и не взорвут все поезда с углем - важную топливную артерию американской военной мощи.

Винтовка, из которой дети учились стрелять, была, как объяснил им отец, мелкокалиберной, и из нее нельзя было завалить даже оленя или медведя. Но у нее было преимущество - она была сравнительно легкая, и дети без труда могли с ней управляться. Отец сказал, что у них просто нет выбора, что японцы не успокоятся даже тогда, когда взорвут поезда, что они будут продолжать разрушать город, убивать мирных жителей, не взирая на их пол и возраст. "Если вы будете вооружены, - объяснял отец, - то сможете протянуть время и спрятаться, пока не подойдет подкрепление". Годами позже, когда Нэшу повсюду мерещились секретные знаки захватчиков, и он считал, что только он может спасти вселенную, он не спал ночами, нервничал, переживал, его буквально трясло. Но тогда, в детстве, он был просто счастлив держать в руках настоящую винтовку.

Эхо войны отдавалось в маленьком Блюфилде грохотом товарных вагонов, доверху нагруженных углем, которые один за другим следовали из угольного бассейна Покахонтас на запад страны. Через Блюфилд проходило 40% всей топливной мощи американской армии. Вместе с товарняками через Западную Вирджинию проходили и бесконечные воинские эшелоны с моряками и солдатами - здесь были и круглолицые фермеры из Айовы и Индианы, и рабочие с заводов Питтсбурга и Чикаго. Война как будто пробудила тихий и спокойный Блюфилд ото сна, заполонив улицы и склады, и выведя из тени перекупщиков металлолома и других нечистых на руку дельцов. Также с наступлением войны в городе появилось много рабочих мест. Подростки проводили все свободное время на железнодорожных станциях и примыкали к шествиям в поддержку распространенных в то время облигаций военного займа. Они хотели поскорее вырасти и тоже отправиться на фронт. Но, по воспоминаниям Марты, Джонни не разделял их желаний. Он был полностью поглощен разработкой каких-то замысловатых секретных кодов, содержащих, по словам одного из его одноклассников, небольшие иероглифы в форме фигур животных и людей. Иногда эти символы были украшены цитатами из Библии.

В юности Джонни по-прежнему не проявлял ни малейшего интереса к тому, чтобы как-то сблизиться со сверстниками. Иногда он присоединялся к местным парням и девушкам, когда те ходили в походы, исследовали пещеры или охотились на летучих мышей, но они всегда считали его речь, поведение и даже его походный рюкзак нелепыми и странными. Дональд Рейнольдс, живший по соседству с Нэшами, вспоминал, что Джонни часто дразнили лишь за то, что он был не таким как все. "То, что он считал очередным экспериментом, нам казалось дикостью. Мы в шутку называли его Большой Мозг". Однажды соседские ребята выманили его на боксерский поединок и побили. Но Джонни от природы был высоким и крепким, так что их подтрунивания редко переходили в настоящие угрозы и запугивание. Джонни никогда не упускал случая, чтобы доказать, что он умнее, сильнее и храбрее их.

Скука и накапливающаяся с годами агрессия привели к тому, что Джонни все чаще и чаще стал проказничать и вытворять разные фокусы, которые иногда заканчивались очень плохо. В школе он постоянно изображал своих одноклассников в непристойном карикатурном виде. Позже, учась в Массачусетском технологическом институте, он рассказывал приятелям, что "в детстве пару раз с большим удовольствием мучил животных". Однажды он собрал из большого конструктора кресло-качалку, подвел к нему электричество и пытался усадить в него свою сестру. Соседским детям от него тоже изрядно доставалось. Нельсон Уолкер - глава блюфилдской Торговой палаты - рассказал журналистам такую историю: "Я был на пару лет младше Джона. Однажды я проходил мимо его дома, а он сидел на ступеньках. Он позвал меня и попросил пожать ему руку. Я подошел. Но как только я дотронулся до его руки, меня ударило страшным разрядом тока. Он как-то запрятал батареи и провода таким образом, что его током не ударило, а меня серьезно тряхануло. Я отпрянул, а Джонни лишь улыбнулся как ни в чем ни бывало".

Иногда его проделки приводили к настоящим бедам. После одного из взрывов в химическом кабинете школы Джонни оказался у директора. В другой раз за нарушение комендантского часа им уже занялась полиция.

В возрасте пятнадцати лет Джонни со своими приятелями Дональдом Рейнольдсом и Херманом Кирчнером начали экспериментировать с самодельными взрывчатками. Они собирались в гараже Хермана, который они называли своей "лабораторией", и делали различные самодельные бомбы, порох и ружья из трубок и подручных инструментов. Однажды Джонни появился на пороге "лаборатории" с небольшой мензуркой в руках. "Я сам сделал нитроглицерин", - гордо заявил он. Дональд не поверил и сказал: "А пойди-ка ты к каньону и брось его, посмотрим, что будет". Нэш так и сделал. "К счастью, - вспоминал позже Рейнольдс, - ничего не произошло. А то он мог бы снести целый горный массив". В январе 1944 года увлечение ребят самодельными бомбами привело к трагедии. Херман Кирчнер, будучи один в "лаборатории", мастерил очередную бомбу, которая в итоге взорвалась прямо у него на коленях, повредив ему кишечную артерию. Он умер в машине скорой помощи, которая приехала за ним, чтобы отвезти его в больницу. Следующей же осенью родители Рейнольдса перевели его в частную школу-интернат. Знали ли родители Джонни о том, что он был главным вдохновителем этих горе-оружейников, или нет, но для него это стало хорошим уроком, он впервые увидел разрушительную силу своих экспериментов.

В детстве и юности у Джона Нэша так и не появилось ни одного настоящего друга. Отражая постоянные нападки родителей на его уединенный асоциальный образ жизни, Джон выстроил настоящую систему защиты от внешних воздействий в виде безразличия ко всему, что его окружает. Джулия Робинсон - первая женщина-президент Американского математического общества - писала в своей автобиографии о том, что многие математики, по ее мнению, в детстве чувствовали себя гадкими утятами, которых сверстники не любили и не принимали как равных. В случае с Джоном его несомненное чувство собственного превосходства, закрытость, а иногда и настоящая жестокость были следствием неуверенности в себе и одиночества. Почти полное отсутствие общения со сверстниками привело к тому, что он потерял ощущение и понимание собственного места в социальной иерархии и обществе, что приводило то к ощущению предельной беспомощности, то к ощущению непревзойденной мощи. Он не чувствовал любви от окружающих и стремился заменить ее чувством собственного превосходства. И когда у него все получалось, он чувствовал себя гораздо увереннее.

Джонни выбрал традиционный, зарекомендовавший себя годами способ вырваться из цепких лап маленького скучного городка - хорошо учиться. С подачи матери он начал посещать курсы в блюфилдском колледже. Он очень много читал, в основном фантастику, популярные научные журналы и статьи. "Он обладал потрясающей способностью решать задачи! - вспоминал позже его школьный учитель по химии, - Когда я писал на доске задачу по химии, все ученики сразу брались за карандаш и листок бумаги. Джон сидел неподвижно. Он смотрел на формулу, написанную на доске, затем вставал и давал ответ. Он все решал в уме, даже не притрагиваясь к карандашу и бумаге!". Позже это пригодилось ему в решении математических задач. Со временем сверстники стали больше уважать Джона. Во время войны героями нации становились ученые, и одноклассники Джона шептались о том, что, возможно, сейчас перед ними один из них.

На последнем году обучения в высшей школе Джон Нэш сдружился (хоть и не слишком близко) с двумя тезками - Джоном Вильямсом и Джоном Лутаном - сыновьями профессоров блюфилдского колледжа. Они часто вместе ездили на автобусе в школу, кроме того Нэш помогал Вильямсу с переводами с латыни. Позже Вильямс вспоминал: "Джон Нэш просто покорил нас. Он был очень интересным человеком. Хотя мы никогда не были у него в гостях, общались в основном в школе". Также все трое постоянно искали способы сбежать с уроков. В то время еще не были распространены тесты на проверку академических способностей, поэтому представители колледжей часто приходили прямо в школу и приглашали учеников сдать вступительные экзамены в их учебное заведение.

В начале года Джонни подначил своих приятелей заключить пари на то, что каждый из них сможет поступить в колледж без подготовки, ни разу не открыв учебник. Все трое были очень высокого мнения о себе и всегда с презрением относились к "зубрилам" и любимчикам учителей. "Это было для нас настоящим вызовом от Нэша", - сказал позже Джон Вильямс. В итоге оба приятеля Джона успешно сдали экзамены в блюфилдский колледж, а сам он недобрал несколько сотых балла.

* * *

Отец Джона настаивал на том, чтобы сын пошел учиться в военное училище в Вест-Пойнте, но Марта позже сказала, что даже она понимала, что этому не суждено было сбыться. Во всех анкетах о продолжении карьеры Джонни писал, что надеется стать инженером, как его отец. Вскоре они совместно с отцом написали научную работу, посвященную усовершенствованному методу расчета оптимального натяжения электрических кабелей и проводов, и опубликовали ее в инженерном журнале. Работа была отобрана для участия в конкурсе Джорджа Вестингауза и вошла в список победителей. Таким образом, Джон получил возможность обучаться в престижном Технологическом Институте Карнеги, да еще и с так называемой полной стипендией, которой в том году были удостоены всего десять кандидатов по всей стране. Еще одним стипендиатом стал Ллойд Шепли - сын известного американского астронома Харлоу Шепли, что явилось дополнительным предметом для гордости родителей Джона. Из-за войны все колледжи работали круглогодично и по ускоренной программе, что позволяло выпускать студентов всего за три года. В середине июня 1945 года, всего через месяц после капитуляции гитлеровской Германии, Джон сел на поезд в близлежащем городке Хинтон и отправился из родной Западной Вирджинии в незнакомый Питтсбург.


Глава Вторая. Технологический Институт Карнеги (июнь 1945 - июнь 1948)

В то время очень мало кого прельщала карьера математика. Это было нечто сродни концертирующему пианисту.
-------------
Рауль Ботт, американский математик венгерского происхождения

Джон Нэш ехал в Питтсбург с твердым намерением стать инженером-химиком, но его все больше и больше привлекала математика...

когда планируешь продолжение?

molochnik @ 21.5.2012
когда планируешь продолжение?

Да, извините, что выбился из графика - лето, день рождения, мопед, снукер... и много работы. :) На этой-следующей неделе будет продолжение. Будем считать, что Нэш все еще едет в Питтсбург. :)

Уже скоро как месяц едет. Пора бы :)

tester37 @ 16.6.2012
Уже скоро как месяц едет. Пора бы :)

Сам как раз хотел написать и извиниться. Продолжение, естественно, будет, но позже. Я перевожу книгу в режиме собственного чтения, но вот сейчас я ее отложил из-за ВСОПа - много работы по переводу репортажей из Вегаса. Еще раз приношу свои извинения, но, если кто дождется, продолжение обязательно будет. Чух-чух-чух, проезжаем Мемфис. Следующая остановка - Питтсбург! :)

Все еще ждем