Энциклопедия жизни. Часть 2-я. Фриролл.

Печень
Xomsaxomsa_toft
14 июня, 2010
На улице стояла жара, но внутри этой вонючей «Газели» было еще хуже, поэтому я оставил сумку на сиденье и вылез на воздух.
Народу в маршрутке сидело – три человека.
Водитель неопределенной горной национальности тоже вылез на воздух, встал рядом со мной и закурил. Я стал на него смотреть, потому что посмотреть стоило. Водитель был седой, как полярная сова, жилистый, как койот, и весь в морщинах, как старая маслина. Его талию охватывал широкий ремень, и водитель заложил за ремень большие пальцы.
Еще на нем была потрепанная жилетка (это важно, запомните).
Водитель щурился от дыма папиросы, поглядывая на меня, как Клинт Иствуд. Когда я вижу восточного человека, воображение сразу дорисовывает ему бурку, папаху, и в руках – серебряный рог с кахетинским. Но не таков был водитель. Какая там папаха, какой, к дьяволу, рог. Статному и широкоплечему, обожженному солнцем и закаленному в пыльных бурях, этому красавцу пристало скакать на гнедом жеребце по каньонам, щелкать кнутом сыромятной кожи, палить в индейцев из винчестера...
Я понял: передо мной – ковбой.
Собственно, почему нет? У них ведь там, на Кавказе, дела делаются очень лихо. «Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал», помните? Если бы какой-нибудь Джесси Джеймс встретился в своем девятнадцатом веке со злым чеченом, я бы три раза подумал, на кого ставить. Даром, что у Джесси Джеймса был бы его кольт «Миротворец», а у чечена – только кинжал. А уж в веке двадцатом... Нет, ребята, Серджио Леоне – ребенок. Ему бы «Героя нашего времени» прочесть вовремя, да в Пятигорск махнуть. Уж он бы там снял вестернов. А то всю жизнь на мелочевку разменял – «за одну пригоршню долларов», да «за другую пригоршню»...
Итак, рядом с маршруткой стоял самый настоящий ковбой, хоть и с Кавказа. Он молча смолил папиросу и изучал мою физиономию. Чтобы как-то развить тему, я улыбнулся и заметил:
- Жарко.
На мне тоже была жилетка и широкий ремень, так что я при беглом осмотре мог сойти если не за ковбоя, то хотя бы за молодого ранчера. Кавказец благосклонно кивнул и ответил:
- Жарко, слушай. Люди совсем от этой жара озверел, кричат, ругаются, под машина лезут.
Я открыл было рот, чтобы поддержать беседу – про клеймение бычков там поболтать или про дурацкие новомодные «стетсоны» – но ковбой воодушевился и продолжал:
- Когда люди злой, это всё от больной печень. Я тебе так скажу: человек сначала бывает добрый. Но потом у него печень делается больной, и он от этого становится, как шайтан. Не соображает, что делает, может и маму родную убить, и друга, потому что печень когда больной, то человек за свой поступки не отвечает.
Он сплюнул себе под ноги, шагнул ближе и продолжал доверительно:
- Вот я йога занимаюсь. Уже пять лет занимаюсь йога, и у меня печень здоровый, да. Дэ-ка Ленсовета знаешь? Вот, у нас там мы собираемся, и у нас там мы, значит, понимаешь, занятия делаем. Настоящий учителя приезжает из Индия, учит, как делать надо что. На руках не ходим, нет! Только дышим как надо, как правильно, да, и вместе упражнения разные, а на руках не ходим. И сам людей лечу немного, но чуть-чуть совсем, не сильно. Опыт мало, понимаешь.
Кавказский йог-ковбой. По совместительству – целитель печени. Я решил соответствовать ситуации и быть оригинальным.
- А знаете, ведь злых людей не бывает, – сказал я беспечно. – Все добрые. Просто некоторые забывают, что они добрые.
Водитель удивился. Он так удивился, что поднял руку и почесал в затылке. При этом пола его жилетки (помните жилетку?), так вот, пола жилетки задралась, и я увидел, что под мышкой у него висит в наплечной кобуре пистолет. Самый настоящий, огромный, черный, с рифленой коричневой рукоятью. «Стечкин», похоже. Кольт «Миротворец» супротив этой пушки – как плотник супротив столяра. Пистолет, конечно, вполне мог быть газовым. А мог и не быть. Это Техас, бэйби.
«Вот те на, – подумал я. – Не знаю, какой он целитель, но ковбой самый настоящий». Тут же совершенно некстати вспомнилось, что в одном вестерне кого-то убили за фразу «Мужик, закурить есть?» Эту фразу неправильно поняли. Нельзя не признать, что моя фраза про добрых людей была гораздо, гораздо непонятнее. «Интересно, – подумал я, – а когда он вспомнит, что добрый – до того, как выстрелит, или уже после?»
- Да, – наконец, решительно сказал йог-ковбой. – Это да, но все-таки...
Он помолчал, раздумывая. Было тихо – так тихо, что я слышал, как шелестят над нашими головами крылья новорожденных ангелов.
- Все-таки печень, – закончил водитель. – Печень – главное, понимаешь. Вот у меня печень здор-ровый совсем, и я сам всегда спокойный поэтому.
Тут он заметил, что у него видно пистолет, и с достоинством запахнулся. Я постарался как можно незаметнее выдохнуть.
- Слушай, ты к нам тоже приходи йога заниматься, – радушно предложил ковбой. – Дэ-ка Ленсовета, по четверг и суббота, с семи до одиннадцать вечера. Мы там еще песни поем. Магнитофон включаем и поем.
Подумав, он добавил:
- Наш русский люди ну совсем как индийский йоги поют!
Тут откуда ни возьмись прибежала целая толпа, человек двадцать, не меньше, и все полезли, толкаясь и бранясь, внутрь «Газели», и водитель тоже полез в кабину, и принялся там покрикивать добродушно: «Не торопись, все поедем! Сколько с полтинника, э? Кому сдача еще не дал?»
А я стоял снаружи, на самом солнцепеке, и думал: «Может, и правда печень...»