Das KapitalЪ (совместный блог Nameless и Khishtaki)

Последний пост:03:29
854
Статистика
Всего постов
19622
2,251,114 просмотров
Новых постов
+6
6 в день
Лучшие посты автора
30.09.2015 +264
08.06.2019 +263
07.05.2018 +242
09.09.2015 +242
16.08.2019 +202
Лучшие посты читателей
ishkan +89
Leo_Manowar +74
BadSeed +70
crashe +68
NewPokerSoft +65
Самые активные читатели
1 105 125 126 127 128 147 982
  • Цитата (iow @ 26.2.2016)
    о "множестве книг, формирующих индивидуальность".


    Это старая, заезженная тема, ее любой дурак осилит, даже я. А вот одна чтобы, самая самая, это требует определенных раздумий, почему же остальные не самые.
    Затея именно в этом.

    Цитата (iow @ 26.2.2016)
    Могу сказать, что порывался упомянуть крупнейший роман своего любимого писателя, но с оговоркой, что великое многообразие интеллектуального и эстетического опыта не может быть заточено в некую универсальную "книгу для всех".


    Так назови. Желательно еще с какими-то доводами, вроде того чем именно эта книга может помочь развитию личности, для большего раскрытия темы.
    1197/6481
    Ответить Цитировать
    0
  • Цитата
    Ну перефразируй. Если бы Министерство Вселенского Образования попросило тебя рекомендовать одну единственную художественную книгу, которую они сделают обязательной для прочтения всем обитателям Земли, что это была бы за книга?

    Примем как данность, что тебя в этом вопросе волнует эстетическая, а не практическая сторона.


    Если эстетическая, то Поминки по Финнегану, конечно.

    Чтобы все охуели и поняли, что этот мир невозможно спасти.
    8/189
    Ответить Цитировать
    2
  • А Шукшин за что?


    Потому что нравится.

    Повесть для театра
    [*] Повесть осталась незавершенной.

    Рано-рано утром, во тьме, кто-то отчаянно закричал:
    -- Где я?! Э-эй!.. Есть тут кто-нибудь?! Где я?..
    И во тьме же, рядом, заговорили недовольные голоса, сразу несколько.
    -- На том свете. Чего орешь-то?
    -- Где я? Где мы?..
    -- На том свете. Чего орешь-то?
    -- Ну чего зря пугать человека! Не на том свете, а в морге пока. У меня
    вон номерок на ноге... вот он -- болтается, чую. Интересно, какой я по
    счету?
    -- А где мы? Чего зубоскалите-то? Где, я спрашиваю?!
    -- Не ори, а то я подумаю сдуру, что ты моя жена и поле╜зу целоваться;
    она всегда орет с утра. Она орет, а я ей -- раз -- поцелуйчик: на, только не
    вопи.
    -- Ну и как? -- поинтересовался хриплый басок. -- По╜могает?
    -- Слабо...
    -- Если б ты ей четвертным рот залепил, она бы замолкла.
    -- Четвертного у меня с утра... Я за четвертной-то сам за╜реву не хуже
    слона... А ты мне лепи четвертные.
    -- Где мы находимся, я вас спрашиваю?! -- опять закри╜чал тот,
    истеричный.
    Тут вспыхнул свет... И видно стало, что это -- вытрезви╜тель. И лежат в
    кроватках под простынями восемь голубчи╜ков... Смотрят друг на друга -- век
    не виделись.
    Открылась железная дверь, и в комнату вошел дежурный старшина.
    -- Чего кричите? -- спросил он. -- Кто кричал?
    -- Я, -- сказал человек довольно интеллигентного вида. Он хотел встать
    с кровати, но, обнаружив, что он почти го╜лый, запахнулся простыней и тогда
    только встал. И подошел к старшине... -- У меня к вам вопрос: скажите,
    пожалуйста, где я нахожусь? -- он стоял перед старшиной, как древний
    римлянин, довольно знатный, но крепко с похмелья. -- Я что-то не могу понять
    -- что это здесь?
    -- Санаторий "Светлые горы".
    -- Что за шуточки! -- повысил голос интеллигент. -- Я вас серьезно
    спрашиваю.
    -- Ложись, -- показал старшина, -- и жди команды. Серьезно он
    спрашивает... Это тебя счас будут серьезно спрашивать.
    Интеллигент струсил.
    -- Простите... Вы в каком звании, я без очков не вижу? Где-то потерял
    очки, знаете...
    -- Генерал-майор.
    Древний помятый римлянин стоял и смотрел на стар╜шину.
    -- Я вас не понимаю, -- сказал он. -- Вы всегда с утра ост╜рите?
    -- Чтоб тишина была, -- велел старшина. И пошел к двери.
    -- Товарищ старшина!.. -- вежливо позвал его здоровен╜ный детина, сосед
    очкарика по кровати. -- У вас закурить не будет?
    -- Не будет, -- жестко сказал старшина. И вышел. И за╜крыл дверь на
    ключ.
    -- Опять по пятницам, -- запел детина, качая голос; он был, наверно,
    урка, -- пойдут х-свидания-а, и слезы горькие моей... Ложись, очкарь. Что ты
    волну поднял? Мы находим╜ся в медвытрезвителе... какого района, я, правда,
    не знаю. Кто знает, в каком мы районе?
    -- Районе!.. -- сказал мрачный человек. -- Я город-то не знаю.
    Очкарик ринулся взволнованно ходить по комнате.
    -- Слушай, ты мне действуешь на нервы, -- зло сказал ур╜ка, -- сядь.
    -- Что значит действую на нервы? Что значит сядь?
    -- Значит, не мельтеши. А то я гляжу на тебя -- и мне вся╜кие покойники
    в башку лезут.
    -- Но что я мог такого сделать? -- все не унимался очка╜рик. И все
    ходил и ходил, как маятник. -- Почему меня... не домой, а куда-то... черт
    его знает куда? Что они, озверели?
    -- Ты понял! -- воскликнул урка. -- Убил человека и еще ходит
    удивляется!.. Во, тип-то.
    Очкарик остановился... и даже рот у него открылся сам собой.
    -- Как это? Вы что?..
    -- Что?
    -- Человека?..
    -- Нет, шимпанзе. Что ты дурачка-то из себя строишь? Ты же не на
    следствии пока. Перед следователем потом ва╜ляй ваньку, а перед нами нечего.
    -- Да-а, милок, -- сочувственно протянул маленький су╜хонький
    человечек, -- вляпают тебе... Но ты напирай, что -- неумышленно. А то...
    это... как бы того... не это...
    -- Он же выпимши был, -- заспорил с сухоньким некто курносый, с женским
    голосом. -- Чего ты намекаешь тут -- "того", "не того"?.. Человек был
    выпимши. Вишь, он даже не помнит, как попал сюда.
    -- Теперь это не считается, -- приподнялся на локте су╜хонький; видно,
    любитель был поспорить. -- Теперь что был выпимши, что не был -- один черт.
    -- Наоборот! -- воскликнул урка. -- Отягчающее мешок обстоятельство. За
    что ты его под трамвай-то толкнул?
    Очкарик стоял белый, как простыня... И вертел головой то туда, то сюда,
    где говорили.
    -- Вы что? -- сказал он трагическим голосом, тихо.
    -- Что?
    -- Какого человека?
    -- Это тебе лучше знать. Шли, спорили про какие-то уравнения... -- стал
    рассказывать урка. -- Как раз ехал трам╜вай, этот -- чух его под трамвай!..
    Того -- пополам. Жутко смотреть было. Народу сразу сбежалось!.. Седой такой
    ле╜жал... он головой к тротуару упал, а вторая половина под трамваем. И
    портфель так валяется...
    -- Ты видел, что ли? -- спросил сухонький.
    -- Я видел!.. -- повторил по-одесски урка. -- А почему я здесь? А
    потому что я сзади шел. А когда стали свидетелей собирать, я заартачился...
    нагрубил милиционеру...
    -- Тьфу!.. Из-за какого-то уравнения -- человека под трамвай! --
    искренне и глубоко возмутился человек с жен╜ским голосом; он был очень
    нервный человек, даже ка╜кой-то сосредоточенно-нервный. -- Что уж в том
    уравне╜нии? Сели на лавочку и решили...
    -- Совсем одичал народ, -- негромко, сам себе, промол╜вил мрачный. --
    Убить -- запросто.
    Парень крестьянского облика не принимал участия в этом страшном
    разговоре, лежал, смотрел в потолок...
    Вдруг он сел и с ужасом сказал:
    -- А не убил ли и я кого?
    И так это у него простодушно вышло, с таким неподдель╜ным ужасом, что
    некоторые невольно -- через силу -- засме╜ялись.
    -- Ты откуда будешь-то? -- спросил его сосед, весьма по╜тертый, весьма
    и весьма, видно, стреляный воробей, элек╜трик, как он впоследствии
    отрекомендовался.
    -- Из Окладихи, -- сказал парень. -- Тракторист.
    -- Ого! -- удивились. -- Куда тебя занесло.
    -- Что, тоже кого-нибудь убил?
    -- Нет, он, наверно, теще всыпал, -- предположил элек╜трик. -- Или
    соседа поджег.
    -- У меня теща хорошая, -- сказал парень.
    -- Ну, соседа поджег.
    Парень мучительно вспоминал:
    -- Неужели Мишке чего?.. Я, вообще-то, сулился его свинье глаз выбить:
    повадилась в огород, зараза, спасу нет. Говорю, да надень ты ей эту...
    крестовину, у нас такую на╜девают свинешкам на шею, забыл, как называется,
    -- чтоб они в дырки в городьбе не пролезали... Надень, ты, говорю, ей эту
    штуку, житья же нет от твоей свиньи! Он мне: "Сам надевай". -- "Тогда, --
    говорю, -- я ей глаз выбью, она бу╜дет по кругу ходить -- и в свой же огород
    придет".
    -- Это ты точно рассчитал, -- похвалил электрик. Ему очень понравилась
    техническая мысль тракториста, он да╜же стал показывать пальцем на простыне
    схему движения свиньи. -- Значит, она вышла из дома и направилась в твой
    огород... Так? Но у ней же косинус, поэтому она загнет такой круг -- от так
    от пойдет -- пойдет -- пойдет -- и придет к себе же в огород. А сама будет
    думать, что она -- в твоем огороде.
    -- Да она-то!.. -- воскликнул тракторист. -- Пусть как хо╜чет, так и
    думает, зараза, меня не волнует. Главное, Мишка бы задумался. Неужели я ей
    все же вышиб глаз?
    -- Ну, особо-то не переживай: за глаз больше семи суток не дадут.
    -- Или заставят стеклянный вставить, -- хихикнул су╜хонький.
    Остолбеневший очкарик сдвинулся наконец с места и подсел было к урке.
    -- Слушайте, вы что...
    -- Не садись ко мне! -- закричал урка испуганно. -- Я те╜бя не знаю!
    Первый раз вижу!..
    Очкарик вскочил, как ошпаренный... И беспомощно по╜смотрел на всех.
    Некоторое время все молчали.
    -- У тя семья-то есть? -- спросил его электрик.
    -- А? Семья? -- потерянно переспросил интеллигент. -- Нет, вы что,
    разыгрываете меня, что ли?
    На него горестно и серьезно смотрели.
    -- Ну что, что-о?! -- чуть не заплакал очкарик. -- Что смотрите-то?!
    -- Молодой еще...
    -- Может, и хорошо, что молодой: не такой старый вый╜дет.
    -- Так-то оно так... если, конечно, не... это... не того... -- это
    разговаривали между собой электрик и сухонький. -- Могут ведь и... того...
    Как посмотрят.
    -- Да, это уж какое примут решение.
    -- Из-за какого-то уравнения!..
    -- Да расстреляют, -- открыто ляпнул нервный с жен╜ским голосом. --
    Чего тут гадать-то? Ученого же толкнул...
    -- А? -- машинально спросил очкарик.
    -- Кого толкнул под трамвай-то? Ученого?
    Вместо ответа очкарик бросился к двери и забарабанил в нее кулаками.
    -- Откройте! Откройте, пожалуйста!.. Я хочу спросить!
    Дверь скоро открылась... Заглянул старшина.
    -- Что такое?
    -- Что я вчера сделал? Я не помню... Что я сделал? Поче╜му они про
    какое-то...
    Старшина захлопнул дверь и, запирая ее снаружи на ключ, сказал:
    -- Скоро скажут, что сделал. Больше не стучать.
    -- Товарищи, -- взмолился очкарик, обращаясь ко всем, к урке в
    частности, -- да вы что? Не мог я человека под трам╜вай...
    -- Крепись, -- сказал ему мрачный человек.
    -- Вот хуже нет этих!.. -- с некоторой даже брезгливостью сказал урка.
    -- Чего теперь психовать-то? Сделал -- сделал, все. Нет, он будет окружающим
    кишки мотать, на нервы, падла, действовать. Ляжь -- и жди.
    -- Ученого толкнул или нет? -- все хотел понять нерв╜ный.
    -- Ну а как же? Раз об уравнениях шли спорили... Это Иван вон ни с кем
    не спорил, а взял и рассчитал, как свинья будет ходить с одним глазом. И так
    точно рассчитал! -- элек╜трику очень нравился расчет тракториста. -- Это же
    надо так рассчитать. Вот же и Ванька!..
    -- Вспомнил! -- сказал тракторист. И сел. -- Никакой свиньи не было: я
    выехал трактором на асфальт.
    -- Ну? И что? -- не понял электрик.
    -- Что... Не положено, что. Я вижу: приближаются на ко╜ляске... А у
    меня с собой бутылка была, я домой ехал, в ба╜ню торопился, поэтому на
    асфальт выехал -- угол срезать...
    -- Ничего не понимаю: какой угол?
    -- Чтоб сократить маленько. Если от Игренева на Окладиху идти проселком
    -- это семь километров, а если малень╜ко асфальта прихватить...
    -- Ну, ну?
    -- Ну, думаю, все равно они ее счас найдут... Пока они приближались, я
    ее всю осадил.
    -- Бутылку?
    -- Ну.
    Тут все даже привстали от удивления. Не все поверили.
    -- Всю бутылку?
    -- Всю.
    -- С какой же скоростью они ехали? -- опять живо заин╜тересовался
    электрик. -- На коляске-то.
    -- Ты спроси, с какой скоростью он пил? Не верю, -- зая╜вил сухонький.
    -- Что, насос, что ли?
    -- А далеко ты их увидел? -- поинтересовался и урка.
    -- За километр примерно. Оглянулся -- догоняют...
    -- Можно успеть, -- авторитетно сказал урка. -- Запро╜сто. С какой бы
    скоростью они ни ехали. Надо только бу╜тылку вот так вот раскрутить...
    Тут в комнату вошла -- ее впустил старшина -- тетя Нюра с ведром и
    тряпкой.
    -- Всем лежать, -- приказала тетя Нюра. -- Курева не просить, в магазин
    не провоцировать -- не положено.
    -- Здравствуй, тетя Нюра, -- ласково сказал электрик. -- Доброе
    утречко! Чего это ты спозаранку не в настроении?
    -- О, опять тут? -- не очень удивилась тетя Нюра.
    -- Тут, тут... Как поется: де-евушки, где вы? Тута, тута!..
    -- И я тут, теть Нюр, -- хихикнул сухонький. -- Не уз╜наешь?
    Тетя Нюра пригляделась... И узнала.
    -- Опять жена привела?
    Сухонький на это почему-то обиделся.
    -- Что значит, жена? Что я, телок, что ли, бессловесный, что она каждый
    раз будет приводить меня к вам на веревоч╜ке? -- сухонький помолчал и сказал
    не без гордости: -- Ме╜ня привезли.
    Тетя Нюра оглянулась на дверь... И скоренько полезла рукой куда-то под
    фартук себе.
    -- По одному -- у окошка вон, чтоб запаху не было... В порядке живой
    очереди.
    Первым вскочил шустрый электрик, взял у тети Нюры сигаретку, спички и
    пошел к окну курить.
    -- Я за тобой, -- застолбил сухонький.
    Но тут встал урка, запахнулся простыней, подошел к электрику и отнял у
    него сигарету.
    -- После меня будете, -- сказал он.
    -- Ты чего тут? -- возмутилась добрая тетя Нюра. -- Ну-ка отдай сейчас
    же! А то огрею вот тряпкой, будешь знать, как отбирать. Здоровый?.. Иди в
    цирк гири поднимать, а обижать не смей!
    -- Спокойно, тетя Нюра, -- сказал урка, затягиваясь сигаретой. -- Не
    поднимай волны.
    -- Отдай, -- кратко сказал мрачный человек, дядя реши╜тельный и еще
    более здоровый, чем урка.
    Урка значительно посмотрел на мрачного... И отдал сигаретку электрику.
    И лег.
    -- Там будешь свои порядки устанавливать, -- еще ска╜зал мрачный, -- а
    здесь... пока рано.
    Урка опять значительно посмотрел на мрачного. Всем стало как-то не по
    себе.
    -- Ну, ладно, -- сказал сухонький урке, -- так и быть -- будешь за ним,
    а я за тобой.
    -- Чего это? -- уперся мрачный. -- Будешь, как занял, я за тобой, а за
    мной... Ты куришь? -- повернулся он к нерв╜ному с тонким голосом.
    -- Нет, -- откликнулся тот. -- Бросил. У меня язва луко╜вицы
    двенадцатиперстной кишки.
    -- А ты? Кандидат?
    -- Я? -- очнулся очкарик. -- Нет.
    -- А я бы курнул, -- с тоской молвил Иван-тракторист.
    -- Ты за мной, -- сказал ему мрачный. -- А ты, -- мрач╜ный небрежно
    глянул на урку -- за Иваном.
    Урка лежал, закинув руки за голову... Свирепо смотрел в потолок.
    -- Сколько у тебя, теть Нюр? -- спросил электрик.
    -- По одной всем хватит. Пускай дым-то повыше... а то мне опять на вид
    поставют. Жалеешь вас...
    Электрик вчастую докурил сигарету, старательно пуская дым к высокому
    зарешеченному окну, рамы которого, по летнему времени, были открыты.
    -- Давай, -- сказал он сухонькому. А сам лег опять в кро╜вать.
    Теперь сухонький пристроился к окну и с удовольстви╜ем пошел
    затягиваться, и даже затараторил -- от удовольст╜вия же.
    -- Как ты говоришь: луковица двенадцатиперстной киш╜ки? --
    поинтересовался он.
    -- Да, -- откликнулся нервный. -- Ниша.
    -- Ниша?
    -- Ниша.
    Сухонький покачал головой... Но все равно на лице у не╜го было одно
    сплошное удовольствие.
    -- Ну язык выдумали! Я как-то был в поликлинике, чи╜таю на двери:
    "Исследование моторной функции желудка". Совсем зарапортовались: мотор в
    желудке исследуют...
    -- Ты не болтай, а кури, -- посоветовал мрачный. -- Лег╜ко, думаешь,
    лежать смотреть на тебя.
    Очкарик сидел на своей кровати, тупо смотрел перед со╜бой... Ничего,
    казалось, не видел и не слышал.
    -- Подними-ка ноги-то, -- попросила его тетя Нюра, подлезая с тряпкой
    под кровать.
    Очкарик поднял ноги и в этом неловком положении заговорил с ней.
    -- Тетя Нюра... Анна... как вас по отчеству?
    -- Анна Никитишна.
    -- Анна Никитишна, вы не слышали, кого вчера под трамвай толкнули?
    -- Под трамвай? -- удивилась тетя Нюра. -- Да кого же это? Когда?
    -- Вчера вечером, -- очкарик все держал ноги на весу, хо╜тя в этом не
    было теперь надобности. -- В районе Садовой... Было там какое-нибудь
    движение?
    -- Движение там всегда есть...
    -- Я имею в виду -- народ сбегался?
    -- Да брось ты, чудак! -- пожалел его мрачный. -- Разы╜грали тебя. Вон
    лежит... соловей-разбойник с кондитер╜ской, развлекается. Кого ты можешь под
    трамвай толкнуть? Хорошо самого не толкнули...
    Очкарик опустил ноги и встал... И долго, и вниматель╜но -- очень долго,
    очень внимательно -- смотрел на урку.
    -- Что, очкарь? -- повеселел тот. -- Перетрухал? Хох, гнида!..
    -- Сейчас подойду и дам пощечину, -- сказал очкарик дрожащим от обиды
    голосом.
    Урка изумленно выпучил на него глаза... Смотрел не╜которое время. Потом
    встал, шикарным жестом запахнулся простыней и медленно -- очень медленно --
    пошел к очка╜рику.
    -- Я вас прошу, синьор духарь, дайте мне пощечину. Умоляю... надо же
    держать слово. А то я обижусь и буду вас долго-долго метелить. Ну?.. Мы же с
    вами джельтмены, вы сказали слово, надо же держать слово.
    -- Совершенно верно, слово надо держать. Я плохо ви╜жу, где ваше лицо?
    -- Вот мое лицо, вот... -- урка показал пальцем. -- Вот эта вот
    окружность -- это моя личность, в такую луну нельзя промахнуться. Ну? Я же
    тебя оскорбил... Разыграл, как ду╜ру, ты же кандидат...
    Все напряженно ждали, чем закончится эта сцена между двумя
    "джельтменами".
    -- Могу еще оскорбить, вонючка ученая. Гнида. Как еще?..
    -- Достаточно, -- молвил очкарик. Он распрямился и до╜вольно
    торжественно, -- то ли не чувствуя страха, то ли от театральности,
    свойственной ему, -- произнес фразу: -- От имени всех очкариков! -- и
    залепил урке отчетливую поще╜чину.
    -- Вот как! -- удивилась даже тетя Нюра; по простоте ду╜шевной она
    сперва не поняла, что готовится именно по╜щечина. -- Ты што это, эй!
    -- Мх-х, хорошо, -- как-то даже сладострастно сквозь стиснутые зубы
    пропел урка. -- Еще раз... Умоляю, с другой стороны.
    -- Нет, этого вполне достаточно, -- снисходительно ска╜зал очкарик;
    странно, неужели он так и не почувствовал опасности, или эта театральность
    так въелась в человека? Он хотел величаво отбыть в сторону своей койки, но
    урка пой╜мал его за простыню и подтянул к себе.
    -- Ну, гнидушка-а, ну умоляю -- еще раз, с другой сторо╜ны. Ох, как я
    счас буду метелить! -- урка зажмурился и пока╜чал головой. -- Как же я буду
    метелить, мама родимая!.. Умоляю, кинь еще одну -- для напряжения, чтобы я о
    так от, о так -- рразорвал сразу...
    Но тут встал мрачный со своей койки, подошел к ним и с усилием,
    решительно оторвал урку от очкарика.
    -- Дальше будешь иметь дело со мной, -- сказал он урке.
    Урка опять значительно и долго -- в который уже раз он пускал свой
    взгляд в дело! -- посмотрел на мрачного... Тот спокойно -- тому кажется,
    даже доставляло удовольствие, что на него смотрят так значительно, --
    выдержал этот опас╜ный взгляд и лег на свою кровать. Урка тоже лег. Все
    прои╜зошло в полной тишине. И в тишине же урка вдруг рывком скорчился на
    своей кровати, заскрипел зубами, закрутил го╜ловой и -- не то простонал, не
    то взмолился злорадно сво╜ему жестокому богу -- поклялся:
    -- Ох, как же я буду метелить! Как я буду метелить!..
    -- Благодарю вас, -- сказал очкарик мрачному. -- Если бы у меня были
    очки, я бы схватился с этим орангутангом: я когда-то занимался боксом. Но
    без очков я плохо вижу.
    Мрачный промолчал на это. А урка глубоко вздохнул и сказал негромко
    себе:
    -- Только бы дожить до светлых дней.
    Сухонький между тем докурил свою сигарету, с кровати поднялся мрачный;
    тетя Нюра вынула из-под фартука сига╜рету и уважительно дала ему.
    -- Чего тут не поделили-то? -- спросила она серьезного сильного
    человека, мрачного.
    -- Да так... с похмелья, -- сказал тот.
    -- Ох, как же я буду метелить! -- воскликнул опять урка, крутнулся под
    простыней и мучительно застонал. На него посмотрели, но никто ничего не
    сказал. Мрачный спокой╜но курил у окна, старался тоже пускать дым повыше.
    -- Любопытная вещь, -- заговорил очкарик, -- до опре╜деленного момента
    все отчетливо помню, дальше -- полный провал: ничего не помню. Что за
    странный механизм памя╜ти? По идее, я же ничего не должен помнить.
    -- Не-ет, -- авторитетно заговорил электрик, -- тут так: пока ты свою
    меру не взял, ты помнишь, дальше -- взял ме╜ру, но в душе думаешь: мало,
    надо еще -- все, пошел пере╜бор. Дальше -- рога в землю, и память
    автоматически от╜ключается.
    -- Ни-че-го подобного, -- тоже авторитетно и взвол╜нованно возразил
    сухонький. -- А как же бывает: домой пришел, а как пришел -- не помнишь.
    -- Ну и что?
    -- Ну, по-твоему, я же не должен до дому дойти. А я до╜шел.
    -- Это значит, тебя развезло уже дома...
    -- Да где дома, где дома! -- больше загорячился сухонь╜кий. -- Я же
    утром-то вижу какой я пришел.
    -- Все зависит от нервной системы, -- встрял в спор нервный. -- У кого
    какая нервная система. Сколько ты мо╜жешь выпить? -- спросил он электрика.
    -- Ну, это смотря как выпить. Я могу допустим...
    -- До сшибачки. Сколько потребуется, чтобы ты упал и не поднялся?
    Электрик подумал:
    -- Бутылку белой и бутылку чернил.
    -- Смотря каких...
    -- Три семерки.
    -- Так. А я с двух стаканов под стол лезу -- потому что нервы.
    -- А вот я... Слушай сюда! Вот я, -- затараторил сухонь╜кий и постучал
    пальцем в тощую свою грудь, -- несмотря, что у меня такая комплекция, засосу
    полторы бутылки бе╜лой и не лягу.
    -- Ты?
    -- Я.
    -- Карлик с оглоблей, -- непонятно сказал мрачный. И сам себе
    посмеялся.
    -- Мы, бывает, соберемся на трех, -- продолжал сухонь╜кий, -- по пять
    рваных на рыло -- это получается...
    Тут скрежетнул ключ в двери -- раз, другой... Мрачный бросил сигарету в
    окно и в два свободных прыжка очутился возле своей койки. И лег. Дверь
    открылась, вошел старши╜на, а за ним еще некто, молодой, длинный,
    стеснительный, с портфелем.
    -- Однако, курили? -- остановился старшина.
    -- Откуда! -- воскликнул сухонький. -- Где мы возь╜мем-то?
    Старшина подозрительно посмотрел на тетю Нюру... Те╜тя Нюра старательно
    мыла пол. Домыла последнюю поло╜вицу и вышла.
    -- Поговорите вот... с товарищем, -- сказал старшина. -- Да не врите:
    это для статистики надо, -- и старшина ушел.
    -- Товарищи, -- подчеркнуто миролюбиво заговорил длинный с портфелем,
    -- я не корреспондент, не из газеты... Я -- социолог. Что я вас спрошу и что
    вы ответите -- это ни╜куда не пойдет, никаких фельетонов никто писать не
    будет. Я объясню, в чем дело. Группа социологов, я в том числе, исследует...
    мы исследуем вопрос происхождения... ну, пьянства, грубо говоря. Так
    сказать, причины и следствия. Для этого -- на один-единственный вопрос,
    который я вам задам, -- надо ответить... надо сказать всю правду. Вопрос
    такой: как вы здесь оказались? Еще раз повторяю: ваши от╜веты дальше моего
    блокнота никуда не пойдут, в том смыс╜ле, что никак вам не повредят. Начнем?
    -- ближе всех к не╜му оказался нервный. -- Вот вы, например... Как вы здесь
    оказались? Расскажите, пожалуйста.
    Вместо подробного рассказа о том, как он здесь оказал╜ся, нервный вдруг
    устремил на социолога внимательный и тоже не лишенный значительности, как у
    урки, взгляд.
    -- А попрошу документы, -- сказал он сухо.
    Никто не ждал такого оборота. Притихли.
    -- Зачем? -- спросил социолог.
    -- Рассказывай ему... А кто вы такой?
    -- Да я же вам только что объяснил.
    -- Документы.
    -- Ну, слушайте... уж поверьте, если бы я не имел права спрашивать вас,
    наверно, меня бы сюда не пустили.
    -- Документы.
    -- Да нет у меня никаких документов, то есть, наверно, есть какие-то...
    нет, дома.
    В комнате откровенно засмеялись такому наиву... Нервный, хоть опасливо,
    но тут же обнаглел.
    -- А голову, извиняюсь, вы не того... не это... Она не до╜ма у вас?
    -- Ну, дела!
    Социолог встал.
    -- Хорошо, -- сказал он, -- я попрошу начальника отде╜ления, он
    объяснит вам... Не обманываю же я вас! Зачем мне это надо?
    -- Да, да, -- согласился нервный, -- зачем вам это надо? Вы наденьте
    форму и спрашивайте.
    -- Да нет, товарищи!.. Да действительно же я ученый! Ну, как вам?..
    Хорошо, сейчас начальник скажет то же самое.
    Социолог пошел к двери, постучал... Старшина открыл дверь и выпустил
    его.
    -- Понял?! -- воскликнул нервный хвастливо. -- Какую штуку удумали, а?
    Во, деятели...
    -- Да нет, друзья, -- сказал очкарик, -- это действитель╜но ученый. Вы
    думаете, переодетый следователь? Нет.
    Тут с койки рывком вскочил урка и мягко прошелся меж кроватей.
    -- Колонулся мальчик! -- урка радостно засмеялся. -- Ученый... Я бы не
    хотел с таким ученым за одной партой си╜деть, умоляю. Наоборот, я бы хотел,
    чтобы он сидел под партой. Ну, Петя, ну, подрулил!..
    -- Да чушь это! -- воскликнул очкарик. -- Никакой он не следователь. Я
    знаю эти группы социологов...
    -- И его знаешь? -- спросил нервный.
    -- Его не знаю, но знаю, чем они занимаются. Занима╜ются изучением
    серьезнейших вопросов...
    -- В вытрезвителях?
    -- И в вытрезвителях. А где же еще ему расскажут, поче╜му человек
    напился, какие причины побудили...
    -- А если их нету, причин-то? -- закипятился нервный. -- Чего их
    искать, если их нету?
    -- Причины всегда есть. Просто они не всегда ясны нам самим...
    -- Ну, это уж тоже... лишь бы с портфелями бегать -- уче╜ных из себя
    изображать, -- недовольно сказал мрачный. -- Чего вот мне рассказать?
    Нечего. Напился, и все.
    -- Что же, без всякой причины? -- поинтересовался оч╜карик.
    -- Без всякой причины.
    -- Но какая-то же должна быть причина...
    -- Да никакой причины. Взял две бутылки водки и вы╜пил.
    -- И часто вы так?
    -- Раз в месяц напьюсь обязательно.
    -- Но почему? Тоска, что ли, какая?
    -- Никакой тоски, -- убежденно сказал мрачный. -- На╜пьюсь, и все.
    Очкарик был в затруднении.
    -- Я не понимаю, -- сказал он.
    -- Я сам не понимаю, -- искренне сказал мрачный. -- Не хочу понимать.
    -- Ну, может, ты фронт вспомнил, боевых товарищей, -- подсказал
    сухонький; все как-то обнаружили вдруг, что, казалось бы, пустой разговор
    имеет некий скрытый смысл.
    -- Никаких товарищей... Вообще не люблю войну вспо╜минать.
    -- А что вы читали до этого момента? Или смотрели по телевизору?
    -- До какого момента?
    -- Как пойти в магазин.
    -- Ничего не смотрел. Я люблю "В мире животных" смот╜реть, но она
    вечером бывает...
    -- Вы кто по профессии? -- стал невольно входить в под╜робности
    очкарик.
    -- Крановщик.
    -- Может, тебе с высоты грустно на людей смотреть? -- опять выскочил с
    подсказкой сухонький.
    -- Да ну!.. -- мрачному надоело отвечать. -- С высоты... Это тогда все
    летчики давно уже должны с круга спиться: там высота-то вон какая.
    -- А что ты думаешь? Ты знаешь... -- кинулся было спо╜рить электрик, но
    открылась дверь -- вошли социолог и начальник отделения. Старшина тоже вошел
    и стал сзади них.
    -- Здравствуйте! -- громко приветствовал всех началь╜ник.
    С ним поздоровались. Может быть, не так громко, но почти все.
    -- Кто тут самый бдительный? -- начальник посмотрел на социолога. --
    Кто потребовал документы?
    -- Да нет, тут не в том дело, кто... Вы просто объясните.
    -- А чего тут объяснять-то? Спрашивайте, и все, -- на╜чальник сел на
    стул. -- А я посижу пока.
    -- Лучше бы вы объяснили...
    -- Вы спрашивайте, спрашивайте.
    -- Итак, -- обратился социолог к нервному, -- что же с вами вчера
    получилось?
    -- Это ученый разговор? -- уточнил нервный.
    -- Абсолютно ученый, никакой больше. Просто расска╜жите...
    -- Я погожу пока, -- сказал нервный.
    -- То есть? -- не понял социолог.
    -- Я малость подзабыл... Я пока сосредоточусь.
    -- Что значит "пока сосредоточусь"? -- заговорил было начальник. -- Что
    значит...
    Но социолог тут же запротестовал.
    -- Товарищ начальник... Я боюсь, мы так не поговорим.
    -- Почему? -- удивился начальник.
    -- Не поговорим. Это надо иначе.
    -- Да у нас же тут есть духари! -- воскликнул урка. -- Вон у нас...
    духарь номер один -- ничего не боится, -- урка по╜казал на мрачного.
    Мрачный внимательно посмотрел на урку... Опустив голову, подумал... И
    согласился.
    -- Я расскажу, если надо. Мне один черт, -- он сел на койке, посмотрел
    на социолога. -- Про вчерашний случай?
    -- Да именно: как было с вами вчера.
    -- Жена у меня, -- сразу начал мрачный, -- как бы это вам сказать...
    вечно у ней какие-то гости, мужики какие-то подозрительные, бабенки... Они
    мне надоели.
    -- А говоришь, причины нету, -- сказал нервный.
    -- Это не причина, это тянется уже лет семь, -- возразил мрачный. -- И
    напился я вчера не из-за этого. Но они мне тоже сильно надоели.
    -- Жена где работает? -- спросил социолог, поспевая пи╜сать в блокнот.
    -- Кассиршей в магазине. Не надо меня перебивать, я сам все расскажу
    Радости мне тут... от этого рассказа -- не шибко. Я не знаю, чего они
    делают: я прихожу, они уходят. Я ее много раз предупреждал, она не вникает.
    Вчера прихо╜жу -- опять два мужика сидят и какая-то женщина. Коньяк на
    столе... Я их выкинул из квартиры. Один в трусах был. Жена где-то
    спряталась: все перерыл -- нету. Может, рань╜ше вышла куда, черт ее знает,
    не нашел. Все перерыл -- не╜ту. Я лег спать. Только заснул, пришла
    милиция...
    Тут начальник милиции почему-то засмеялся. На него посмотрели с
    недоумением.
    -- Ничего, ничего, -- сказал начальник, -- продолжай. Я потом объясню.
    -- Вы выпивши были, когда пришли? -- спросил социо╜лог.
    -- Крепко.
    -- Это все?
    -- Все. Который в трусах был, сильно визжал: я его хотел в мусоропровод
    затолкать, он уперся...
    -- Плечи пролезли? -- выскочил с вопросом любопыт╜ный электрик.
    -- Куда? -- не понял мрачный.
    -- В мусоропровод-то. Лишь бы плечи пролезли, а там весь пройдет.
    -- Ну все? -- спросил начальник мрачного. И спросил как-то непросто, с
    каким-то значением. -- На этом конец?
    -- Все, -- ответил мрачный. -- А что еще?
    -- А то, что ты не из своей квартиры людей выкинул, вот что. Они вон у
    меня как раз сидят, эти люди.
    Мрачного как стулом в лоб ударили, он аж назад качнул╜ся на койке.
    -- Как? -- спросил.
    -- Не знаю. В двенадцатом часу ночи заявляется вот та╜кой верзила и
    начинает выкидывать людей с их собственной жилплощади... Я представляю, как
    люди заволновались: вы╜селяют.
    -- Вот это дал, -- молвил электрик. -- Как же ты так? Пе╜репутал, что
    ли?
    Мрачный долго скорбно молчал, глядя себе под ноги... потом вдруг
    вскинул голову и крепко стукнул кулаком по колену.
    -- Не на тот троллейбус сел, -- понял он. -- Мне надо бы╜ло на
    семнадцатый, а я, наверно, на девятку сел... или на четырнадцатый.
    -- О!.. В другой район приехал. Ничего себе! -- электрик возбужденно
    хихикнул. -- И дом, наверно, похожий попал╜ся...
    -- Похожий, -- откликнулся мрачный. -- И в квартире все так же... Даже
    попугай в клетке.
    -- Это бывает, -- сказал начальник. -- То и дело такие случаи.
    -- И что ему теперь будет, товарищ начальник? -- спро╜сил нервный. Он
    как-то странно притих и задумался. -- Он же неумышленно...
    -- Посмотрим, посмотрим, -- неопределенно сказал начальник. И встал. --
    Что значит "неумышленно"? Ну и что? Вы же знаете последние постановления...
    Поблажек никаких никому не будет. Ну, продолжайте, -- велел он. И ушел.
    -- Продолжим, -- сказал социолог. И посмотрел на нерв╜ного. -- Вы?..
    -- А? -- очнулся тот. -- Так а чего продолжать-то?.. Тоже сплошное
    недоразумение. Провожал, знаете, друга... У ме╜ня друг живет в Хабаровске,
    приезжал в командировку... ну, погуляли малость: давно не виделись, а у него
    на производ╜стве со спиртом связано. Потом, знаете, эти сибиряки: наскучают
    там, приезжают и давай ферверки пускать. Кош╜мар! Я уж говорю: "Коля,
    тормози, я не выдюжу", он только рукой машет. Ну, пришла пора ему ехать... И
    тут-то мы и на╜скочили с ним на мину. Такое вышло недоразумение, такое
    недоразумение!.. Но и люди тоже, знаете... Вот кого еще изучать да изучать,
    просто поголовный опрос устроить: такие, знаете, недотроги, такие
    психованные все, прямо... это... черт знает, какие мимозы. Главное, мы же...
    это... по-хорошему! Я уж мысленно допрашиваю себя: "Соколов, может, что не
    так было?" Нет, все проверил, все изучил до последнего слова -- все было на
    высшем уровне.


    ИСТОРИЯ НА ПЕРРОНЕ,
    РАССКАЗАННАЯ СОКОЛОВЫМ

    Соколов и его друг Коля, хихикая и отпуская невинные шу╜точки, прошли с
    чемоданом в вагон поезда дальнего следования. Прошли в вагон, отыскали свое
    купе и, продолжая культурно хихикать, постучали в дверь. Им ответили из
    купе, что -- "да, можно". Вошли они в купе, а там как раз четверо -- все
    места заняты.
    -- Здравствуйте!-- сказали Коля и Соколов. -- А вы что, тоже все едете?
    -- Да, едем, -- ответили им.
    -- Как это "едете"! -- удивился сибиряк Коля. -- А как же я? Что это
    еще за штучки!
    -- Тихо, тихо, Коля, -- сказал Соколов, -- только тихо. Сейчас все
    выясним, все проверим... Тут кто-то третий лиш╜ний. Попрошу билеты!
    Четыре пассажира показали свои билеты -- все правильно: они совершенно
    законно сидели на своих местах, они едут до╜мой.
    -- Мне эти штучки сильно не нравятся!-- воскликнул си╜биряк Коля. -- А
    как же я ?
    -- Ну-ка, а ваш билет?-- спросили его.
    Коля показал свой билет... Один дотошный надел очки и долго крутил
    билет перед носом... Потом посмотрел его на про╜свет и сказал:
    -- Вы едете вчера, уважаемый, -- и вернул билет.
    Тут сибиряк Коля заволновался и стал показывать, что он в полном
    отчаянии и что необходимо срочно кого-то одного вы╜кинуть из купе, ибо ему
    срочно надо ехать. Однако вежливый и корректный Соколов решил, что надо не
    так.
    -- Тихо, тихо, тихо, -- сказал он, -- сейчас мы установим, кто не едет.
    Не надо шума... Кому не так срочно?-- спросил Соколов четверых. Четверо
    заволновались и стали показы╜вать, что им тоже надо срочно.
    -- Тихо, тихо, тихо, -- сказал им Соколов, -- вы что, намекаете, что
    Николай Иваныч пойдет пешком? Вы ошибае╜тесь. Предлагаю жребий...
    Эти четверо как все равно взбесились.
    -- Какой жребий?!-- стали они кричать.
    -- Это нахальство!..
    Кто-то даже крикнул:
    -- Позовите кондуктора!
    Тут Коля-сибиряк вконец осердился.
    -- Закрывай дверь! -- закричал он. -- Они у меня под лавкой поедут,
    зайцами!
    Но терпеливый Соколов не терял надежды решить все ми╜ром.
    -- Тихо, тихо, тихо, -- опять воззвал он, -- не надо шума. Вот вы, --
    обратился он к дотошному, который проверял у Ко╜ли билет, -- вы сунулись к
    чемодану... Почему?
    -- Потому что, я смотрю, какие-то бандиты пришли... -- заговорил было
    дотошный.
    -- Стоп! -- осадил его Соколов. -- Можете брать свой че╜модан и
    выходить, нечего с бандитами в одном купе ездить. Верно, товарищи?
    Николай Иваныч его поддержал и даже изъявил желание по╜мочь вынести
    чемодан.
    -- Где его чемодан? Где твой чемодан?.. Который? Этот? Принимай, а то
    он на голову кому-нибудь упадет. Это назы╜вается едет человек в командировку
    -- целую квартиру с собой везет. Что там у тебя ?
    Дотошный вцепился в свой чемодан, как в мелкую собст╜венность... И всех
    рассмешил. Он закричал громко:
    -- Грабят!
    Николай Иваныч так смеялся, что нечаянно сел женщине на колени; тогда
    мужчина, ее муж, нажал какую-то кнопку воз╜ле двери... А Николай Иваныч
    посидел маленько, потом встал и выкинул чемодан этого дотошного в окно.
    -- Кому он нужен, ваш чемодан! -- сказал он. -- И не вво╜дите людей в
    заблуждение, что вас, дескать, грабят.
    Тут прибежали кондуктор с милиционером...
    -- Вот и вся история, -- закончил нервный. -- Такое вот...
    недоразумение. И что вот?.. Что теперь? -- нервный сорвался с койки и
    стремительно стал ходить по комнате, простыня разлеталась на нем в стороны,
    видны были его чрезвычайно ху╜дые ноги. -- Что вот теперь?

    -- А где тот? -- спросил электрик. -- Сибиряк-то.
    -- А не знаю! Его куда-то в другое место повезли. Он, ко╜нечно,
    вообще-то неправильно сделал: взял выкинул этого гражданина тоже... с
    чемоданом вместе.
    -- В окно?
    -- Ну да, на перрон. А тот, по-моему, иностранец.
    -- О-о!.. -- сказал сухонький. -- Ничего себе!
    -- Худо дело, -- сказал и электрик.
    -- Хорошо еще, там как раз почту везли, мешки... на этих... на
    тележках-то...
    -- На электрокаре.
    -- Он на них упал, а то бы...
    -- Только одно может спасти, -- сказал сухонький.
    -- Что? -- нервный сбавил свой стремительный шаг. -- Что именно?
    -- Если... -- сухонький опасливо глянул на социолога и вскочил тоже с
    койки. -- Иди сюда, -- позвал он нервного. И пошел в угол. -- Иди сюда.
    -- Ну?
    -- Только одно может спасти, -- быстро и негромко заго╜ворил сухонький,
    -- если этот, с чемоданом, окажется ка╜кой-нибудь шпион. Понял? Если бы его
    разоблачили...
    -- Ну, жди, когда его там разоблачат! -- тоже негромко воскликнул
    нервный. -- Пока его...
    -- Слушай сюда! -- зашипел сухонький. -- Послушай сперва, потом
    паникуй. Вы -- так: мол, этот человек пока╜зался нам подозрительным --
    разглядывает, мол, все, всем интересуется... Чемодан у него какой-то...
    Говорил же твой друг: "Что это у тебя там?" У него фотоаппарата не было?
    -- Что же теперь, показался человек подозрительным -- давай его из окна
    выкидывать?
    -- Ну, сидите тогда, -- обиделся сухонький. И пошел на свое место. --
    Им хочешь, как лучше, а они... Сидите! Охота сидеть -- сидите.
    -- Так, -- сказал социолог заканчивая записывать исто╜рию нервного. --
    Ну, а вы? -- это он к электрику.
    -- Да у меня тоже... с гостями связано, -- стал охотно рас╜сказывать
    электрик. Сперва он несколько сбивался, но ско╜ро наладился, и все пошло
    гладко, и тон он обрел -- снис╜ходительно-грустный, но не безысходный. --
    Теща пришла и дочь ее с мужем. Мужа этого, свояка-то мово, фамилия --
    Назаров. Этот Назаров всячески распространяет про меня, что я часто выпиваю.
    Такой тоже склочный мужик, просто... это... не знаю. Я просто измучился с
    ним. "Назаров, -- го╜ворю, -- ну что ты, ей богу? Ну что? Вот же какой ты
    чело╜век, ей-богу! Вот же ведь какой ты". Морда, как на витри╜не, -- весь...
    такой... только распоряжаться: долдонит и долдонит свое. "Да брось ты, --
    говорю, -- Назаров, чего ты? Ну какой же ты, ей-богу! Не надо, Назаров, не
    надо. Ну че╜го ты?" А тут он кандидатскую диссертацию защитил... Ну,
    приходят вчера. А я за кефиром как раз ходил... Выпили, правда, на углу с
    мужиками по кружке пива. Я даже свою не допил: придет, думаю, этот Назаров,
    начнет опять... Мужи╜ки еще посмеялись. "Чего ты? -- говорят. -- Брось ты,
    -- го╜ворят, -- Пахомов, ерунду-то говорить: свояк какой-то. Брось, Пахомов,
    не надо". Э, думаю, не знаете вы Назарова. Нет, думаю, не буду. И вот
    прихожу я домой...


    ИСТОРИЯ В ДОМЕ ПАХОМОВА,

    РАССКАЗАННАЯ ПАХОМОВЫМ



    Приходит электрик к себе домой, а у него гости: теща его с дочерью и
    Назаров.
    -- Здравствуйте, -- вежливо сказал электрик. -- Ну что, Назаров, тебя
    можно поздравить?
    -- Можно поздравить, -- сказал Назаров. -- Можно по╜здравить.
    -- Поздравляю, -- сказал электрик.
    -- Кто же на сухую поздравляет!-- удивился Назаров.
    И теща тоже удивилась:
    -- Ты что это, Пахомов, завязал, что ли?
    Электрик ничего не сказал на это.
    -- Завязал, что ли?-- еще раз спросила теща. -- А?
    -- Нет, почему завязал, -- молвил электрик после неко╜торого молчания.
    -- Наоборот, я сейчас кружку пива выпил. А больше нет настроения.
    -- Что значит "нет настроения"? У людей такое собы╜тие... -- это
    вступила жена электрика. -- Сядьте и выпейте.
    -- Ну и что же, что у людей событие? А у меня нет настро╜ения. Если
    желаете, могу сыграть в шахматы с кем-нибудь. Давай, Назаров?
    -- Ерунда какая-то получается, -- возмутился Назаров. -- К нему пришли
    как к человеку, а он -- в шахматы. Фишер на╜шелся. Ты что, смеешься над
    нами?
    -- Никто над вами не смеется, а пить не буду. Я уже выпил сегодня
    кружку пива, хватит.
    -- Но так же тоже нельзя, -- обиделась и жена Назарова, Назариха. --
    Зачем же нас в смешном виде-то выставлять?
    -- Никто вас в смешном виде не выставляет, -- спокойно, с достоинством
    сказал электрик. -- Наоборот, будьте как до╜ма... Предлагаю в шахматы.
    -- Да при чем тут шахматы?! -- закричал Назаров. -- Я -- ученый человек
    теперь, я столько трудов положил, а ты не со╜изволишь даже за столом со мной
    посидеть! У меня сейчас кри╜зис после такого напряжения, а ты мне шахматы в
    нос суешь. Бессовестный ты после этого! У тебя никакого уважения не╜ту к
    ученым. Как был электрик, так электрик и есть.
    -- Я ученых уважаю, -- парировал эту бестактную выход╜ку электрик, --
    но я не уважаю тех ученых, которые начина╜ют сразу зазнаваться. Вот таких
    ученых я не уважаю, это ты точно заметил, Назаров! Смотри, Назаров, ох,
    смотри... за╜знайство до добра не доводит. Смотри, Назаров.
    -- Нахал!-- закричал опять Назаров. -- А еще родственник! Ну давай хоть
    шампанского выпьем?
    -- Нет, -- стоял электрик. -- Ни шампанского, ни сухого -- ничего.
    -- Пахом, -- обратилась к электрику жена его, -- людей на╜до уважать.
    Ну чего ты? Садись за стол... у меня всего полно: водки всякой, даже твоя
    любимая перцовка есть. Нельзя же так, в самом деле.
    -- Как? -- спросил ее электрик.
    -- Да вот так-то вот: люди тебя упрашивают, а ты не хо╜чешь свою
    гордость побороть. Может, тебя обидел кто?
    -- Никто меня не обидел. Но только я пить не буду. Ясно? Пусть я
    электрик, но по принуждению пить не буду.
    -- Но, Пахом...
    -- Что "Пахом"? Что "Пахом"? Я пятьдесят лет Пахом. Я сказал -- нет.
    Все.
    -- Но почему? Почему-у?!
    -- Не буду, и все. И хватит на эту тему. Давайте лучше в шахматы.
    -- Да пошел ты к чертовой матери со своими шахмата╜ми! -- вышел из себя
    Назаров. -- Чего ты привязался со своими шахматами. Я тебя последний раз
    спрашиваю: будешь пить?
    -- Нет.
    Все некоторое время смотрели на упрямого электрика.
    -- Знаешь, кто ты после этого?-- спросил Назаров.
    -- Не знаю, ну-ка ?
    -- Верблюд. Те тоже подолгу не пьют в пустыне. Вот тебя тоже надо в
    пустыню...
    -- Куда, куда? -- спросил электрик. -- Куда меня надо?
    -- В пустыню, к верблюдам...
    Электрик встал и дал Назарову шахматами в лоб. Фигурки разлетелись по
    полу... Электрик пополз их собирать.
    -- Извини, Назаров, -- сказал он. -- Я не хотел... Черт его знает,
    затемнение какое-то... Может, все же сыграем в шах╜маты? Или ты сильно
    обиделся?

    -- Обиделся? -- спросил нервный электрика.
    -- Обиделся, -- вздохнул электрик.
    -- Вот они все так. Ну до того обидчивые, до того обидчи╜вые -- спасу
    нет!
    -- Что же ему, спасибо говорить -- в лоб засветили?.. -- подал голос
    мрачный.
    -- Он же извинился.
    -- Я же извинился.
    -- Не могу! -- взревел вдруг урка. -- Не могу!.. Счас буду метелить
    обоих -- за вранье. Да хоть бы врали, пала, как лю╜ди, а то врут, как... --
    урка сел в кровати и смотрел злыми глазами на электрика и нервного, которые
    сидели рядыш╜ком. -- Христосики! Фишера! До того культурные, пала, до того
    вежливые -- аж зубы ломит. Шмакодявки... шкуру спа╜сать кинулись. Никакой
    гордости у людей!
    -- Ты! -- крикнул электрик Пахомов. -- Ну-ка, закрой сифон! Смелый...
    Смелый? Ну-ка расскажи, как ты здесь очутился? Ну-ка?
    -- А чего мне скрывать-то? Напугал, пала. Я те все без науки скажу:
    взял часы у одного... Выпить не хватило, я вы╜шел на улицу и попросил у
    какой-то пьяной шляпы часы в долг.
    -- Вона -- часы в долг! -- вконец обозлился электрик. -- А костюм в
    долг не попросил? Часы он в долг попросил. Это и есть твоя гордость? Это об
    этом ты шумишь?
    -- Это называется -- ограбил, а не попросил, -- поддер╜жал электрика
    нервный, тоже оскорбленный выкриками ур╜ки. -- Интеллигент нашелся.
    -- Нет, это называется -- по-про-сил, -- настаивал ур╜ка. -- Ты мне
    чужую статью не шей. Поал? Не шей. Я подо╜шел и по-про-сил: "Гражданин,
    одолжи мне свои бока". Я не сказал: "отдай", я сказал: "о-дол-жи". Поал?
    -- Как? -- спросил вдруг очкарик. -- Как?
    -- Чего "как"?
    -- Как вы сказали: "бока"?
    -- Ну, бока -- часы... Некоторые называют часы -- бока. Еще называют --
    бочата. Если часы золотые, тогда -- рыжие.
    Очкарик встал и подошел к социологу.
    -- У вас какие очки? -- спросил он. -- Я не в том смысле, рыжие или
    нет, -- с какой диоптрией?
    -- Минус четыре.
    -- Разрешите? -- попросил очкарик.
    Социолог снял очки и подал очкарику. Тот надел их... ог╜ляделся...
    Сказал:
    -- Неплохо.
    Затем он подошел к урке и внимательно всмотрелся в него.
    -- Да, -- сказал он. -- Совершенно точно! Встать!
    -- Ша... -- заговорил было урка.
    -- Встать! -- опять скомандовал очкарик довольно властно.
    -- Ша, -- сказал урка, поднимаясь. -- В щем дело?
    Очкарик развернулся и влепил ему такую же звонкую, та╜кую же отчетливую
    пощечину, как и давеча. Урка кинулся было на очкарика, но тот умело
    уклонился и правой в че╜люсть свалил урку на кровать.
    -- Это был я, -- сказал очкарик спокойно. -- Я вспомнил это идиотское
    "бока".
    Урка хотел опять вскочить и вскочил, но очкарик спо╜койно стоял и ждал,
    так профессионально стоял и ждал, что урка... остался стоять.
    -- Та пьяная шляпа -- это был я, -- пояснил очкарик. -- Я вспомнил
    слово "бока"... и узнал вас. Что вы отняли ча╜сы -- это я готов понять: с
    такой рожей дарить, например, часы -- нелепо. Но за что вы меня еще и
    ударили?
    -- Да що ты ко мне пришился?! -- заорал урка истерич╜но. -- Какие щасы?
    Открылась дверь, и вошел старшина. Он заглянул в бу╜мажку с трудом
    прочитал:
    -- Гриши... Гриша-ков и Ковалев, к дежурному. В прос╜тынях прямо, там
    переоденетесь.
    Урка и очкарик пошли на выход.
    -- Товарищ... -- сказал социолог. -- Очки-то.
    -- О! -- спохватился очкарик. -- Извините. Спасибо.
    -- Пожалуйста. Вы еще вернетесь?
    Очкарик пожал плечами:
    -- Не знаю.
    Старшина и двое в простынях вышли.
    -- Надавал он ему, -- с восхищением сказал сухонький.
    -- Хилый-хилый, а двинул хорошо, правда, -- Соколов нервно потер руки.
    -- В челюсть красивый был удар.
    -- Сейчас вас, наверно, будут вызывать, -- заговорил со╜циолог. -- Я бы
    хотел, чтобы еще кто-нибудь... Может быть, вы? -- обратился он к сухонькому.
    -- Нет, -- твердо сказал сухонький. -- Я не буду.
    -- Почему?
    -- Не буду... Все, -- у сухонького отчеканилась на лице непреклонность.
    Он пояснил: -- Пусть наука занимается своим делом, а не бегает по
    вытрезвителям. Нашли тоже... Делать, что ли, больше нечего?
    -- Да почему вы так?
    -- Да потому! До сих пор на луну не высадились, а по вы╜трезвителям
    бегаете. На луну лететь надо, вот что! -- сухонь╜кий чего-то осмелел и стал
    кричать на социолога. -- Взяли моду -- рису-уют, высмеивают... А на луну кто
    полетит?! Пушкин? Чем рисованием-то заниматься, на луну бы лете╜ли. А то на
    луну вас не загонишь, а по вытрезвителям бе╜гать -- это вы рады без ума.
    Чего тут хорошего? -- бегаете... Чего тут интересного? Ничего тут
    интересного нет -- хвора╜ют люди, и все. Тяжело людям, а вы бегаете с
    вопросами. На луну надо лететь!
    Социолог очень изумился... Он пооглядывался кругом, -- полагая, что и
    все тоже изумились, -- все внимательно слушали сухонького, и он тоже стал
    слушать. Сухонький враз как-то устал, лег на кровать и закрылся простыней.
    -- Последние силы растратишь тут, -- сказал он. -- У ме╜ня никаких
    историй не было, -- еще сказал он, помолчав. -- Я ручной. Причин никаких
    нету... Тоски тоже. И грусти нет. Я сам по себе... Независимый.
    Социолог пожал плечами, посидел, уткнувшись в блок╜нотик, что-то
    записал. Потом повернулся к Ивану-тракто╜ристу.
    -- Я тоже, -- сразу отрубил Иван.
    -- Что "тоже"? -- не понял социолог.
    -- У меня тоже тоски нет.
    -- А при чем здесь тоска?
    -- Ну, вы же причину ищите.
    -- Да...
    -- Вот. Я ее не знаю. Но тоски никакой не было. Ехал в баню...
    Наоборот, хорошо на душе было.
    -- Нет, они этого не понимают! -- вскричал вдруг сухонь╜кий и сел в
    кровати. -- Ты им дай тоску какую-то -- печаль! А так просто не может
    человек выпить! Просто -- взял и...
    Тут вошел старшина и объявил:
    -- Собирайтесь. Поедем в суд.
    -- Вот, -- сказал сухонький, -- а мы тут причину ищем. Счас нам найдут
    причину... помогут.


    СУД



    И грянул суд.
    Судили три строгие женщины. Они сидели за столом, од╜на, похоже,
    главная, -- в центре, две -- по бокам, пожилая и молодая.
    Подсудимые сидели в коридоре. Урки среди них не было.
    Первого вызвали очкарика.
    -- Григорьев, -- позвал старшина.
    Подсудимые все пошевелились... Очкарик встал и пошел к двери, которая
    вела в комнату судей.
    -- Гришаков, -- поправил он старшину.
    -- Чего? -- не понял тот.
    -- Моя фамилия Гришаков, а не Григорьев.
    -- Какая разница, -- мирно сказал старшина.
    -- Разница большая, -- заметил сухонький. -- Одно де╜ло...
    -- Ждите! -- велел старшина. Сухонький замолк.
    -- Здравствуйте, -- сказал очкарик женщинам-судьям. С ним тоже
    поздоровались. И сказали:
    -- Садитесь.
    -- Мы ознакомились с вашим делом, -- заговорила глав╜ная женщина. --
    Здесь -- показания свидетелей... Заявление заведующего магазином...
    -- Надо же -- дело! -- усмехнулся очкарик. Но он рано стал усмехаться,
    он это скоро понял.
    -- Вы пока не улыбайтесь, -- сказала пожилая женщи╜на. -- Не надо пока.
    -- Да нет, я... но не очень ли это громко -- дело? Там де╜ла-то нет.
    -- Есть дело, -- говорила дальше главная женщина. -- И вам
    действительно рано улыбаться.
    -- А в чем дело-то?
    -- Мы хотим услышать это от вас.
    -- Я плохо помню. С утра вообще ничего не помнил... С мясником что-то?
    В магазине? Мне в милиции сказали сей╜час...
    -- Вы оскорбили продавца мясного отдела Завалихина Геннадия
    Николаевича...
    -- О-о, -- простонал очкарик. -- Он же обвешивает поку╜пателей! Этот
    лоб нахально обвешивает всех покупателей, я ему сказал это...
    -- Минуточку, минуточку, -- прервала его главная жен╜щина, -- давайте
    по порядку: вы сделали замечание продав╜цу. И выражайтесь... точнее: фамилия
    продавца Завалихин, никакой он не лоб.
    -- Он самый настоящий лоб, лоботряс, жулик...
    -- Сейчас не о нем речь, мы говорим о вас.
    -- Хорошо. Что вас интересует?
    -- Как было дело?
    -- Я не помню.
    -- Напомню. Двадцать пятого сентября сего года вы при╜шли в
    продовольственный магазин номер двадцать во╜семь, -- стала рассказывать с
    бумажки женщина, -- и сде╜лали замечание продавцу мясного отдела Завалихину
    Ген╜надию Николаевичу, что он обвешивает покупателей. Зава╜лихин вышел из-за
    прилавка и вывел вас на улицу...
    Очкарик поежился, качнул головой. Сказал негромко и горько:
    -- Кошмар.
    -- Кошмар не в этом. Кошмар дальше: вы пошли, где-то напились и пришли
    в таком состоянии выяснять отношения с Завалихиным. Вас попытались
    остановить...
    -- Хорошо... дальше не нужно: я что-то такое припоми╜наю. А где у меня
    часы отняли?
    -- Это вы должны вспомнить, здесь происшествие в ма╜газине...
    -- Хорошо... черт с ним, с часами. Что я теперь должен делать?
    Три женщины выразительно посмотрели на него. Очка╜рик занервничал.
    -- Я не понимаю, -- сказал он. -- Ну, случилось... что дальше?
    -- Вы должны объяснить, почему вы устроили дебош в магазине. Почему
    напились? Часто это у вас?
    -- Я напился с отчаяния. Когда этот лоб выставил меня из магазина, я
    решил, что наступило светопреставление, ко╜нец.
    -- Не надо острить, -- попросила молодая женщина. -- Вы не уголовник,
    вы научный сотрудник, не забывайте об этом.
    -- Я не острю, -- заволновался очкарик. -- И, пожалуй╜ста, не
    напоминайте, кто я такой -- это не имеет никакого значения.
    -- Это имеет значение.
    -- Это не имеет никакого значения, -- уперся очкарик. -- Это абсолютно
    все равно. Я решил, что дальше жить бес╜смысленно. У вас было когда-нибудь
    такое чувство?
    -- Здесь мы спрашиваем, Гришаков, -- заметила главная женщина.
    -- Я и отвечаю: я отчетливо понял, что наступил конец света. Конец...
    -- Гришаков мучительно поискал, как еще обозначить "конец", не нашел. --
    Конец, понимаете? Даль╜ше я буду притворяться, что живу, чувствую,
    работаю...
    -- Он ударил вас?
    -- Нет, просто выкинул из магазина... И закрыл дверь. Я думал, он будет
    драться... я приготовился драться, поэтому покорно шел из магазина. Это
    ужасно... Это катастрофа.
    -- В чем катастрофа? -- спросила пожилая женщина. -- Уточните,
    пожалуйста.
    -- В том, что меня выкинули из магазина. Даже так: катастрофа в том,
    что... Не знаю, -- вдруг резко сказал Гришаков. -- Неужели вы сами не
    понимаете? В магазине ору╜дует скотина... Черт, не знаю. Противно мне об
    этом гово╜рить.
    57/82
    Ответить Цитировать
    4
  • Цитата (Nameless00 @ 26.2.2016)
    Ну перефразируй. Если бы Министерство Вселенского Образования попросило тебя рекомендовать одну единственную художественную книгу, которую они сделают обязательной для прочтения всем обитателям Земли, что это была бы за книга?


    Мастер и Маргарита, не?
    79/91
    Ответить Цитировать
    2
  • "Винни-Пух"
    133/840
    Ответить Цитировать
    1
  • "Музыка случая". У нас не так была известна как в Америке. Начинающим покеристам посоветовал её прочесть.(Это худ.лит.) Она далеко не так проста , как можно подумать в начале.
    1/21
    Ответить Цитировать
    1
  • Нормальный литературный канон получается: Уэйк Финнеганов, Мастер и Маргарита, Винни-Пух и Музыка случая.
    16/232
    Ответить Цитировать
    4
  • из всего канона только мой вариант является подлинно общечеловеческим, остальные - какая-то маргинальщина из разряда "а вот если бы весь мир был таким как я".
    134/840
    Ответить Цитировать
    2
  • Цитата (Khishtaki @ 26.2.2016)
    из всего канона только мой вариант является подлинно общечеловеческим, остальные - какая-то маргинальщина из разряда "а вот если бы весь мир был таким как я".


    То есть это твое объяснение твоего выбора?

    С другой стороны можно рассматривать даже принудительное чтение Джеймса Джойса как пытку, запрещенную Женевской конвенцией как способ продемонстрировать всему миру что все люди разные. Раз уж кто-то посчитал что Поминки по Финнегану маст рид.
    1198/6481
    Ответить Цитировать
    0
  • Цитата (Imbafer @ 26.2.2016)
    Если эстетическая, то Поминки по Финнегану, конечно.


    И как давно это у вас, ненависть к человечеству?
    Но ответ интересный. Хотя я к большинству постмодерна и отношусь примерно как автор бессмертной частушечной "Припев два раза".
    1199/6481
    Ответить Цитировать
    1
  • Цитата (Subkato @ 26.2.2016)
    Мастер и Маргарита, не?


    Мастер и Маргарита очень уж антисоветская и по этой причине узкая. Но в рамках только русскоязычного мира вариант имеет право на существование.
    1200/6481
    Ответить Цитировать
    0
  • Цитата (Britva_okama @ 26.2.2016)
    "Музыка случая". У нас не так была известна как в Америке. Начинающим покеристам посоветовал её прочесть.(Это худ.лит.) Она далеко не так проста , как можно подумать в начале.


    Прочитал википедию на тему, взял на заметку, спасибо.
    1201/6481
    Ответить Цитировать
    0
  • Вот все люди которые должны прочитать эту "мою" книгу- они в каком возрасте должны ее прочитать ?
    31/35
    Ответить Цитировать
    1
  • Цитата (Nameless00 @ 26.2.2016)
    И как давно это у вас, ненависть к человечеству?


    Всего два выхода для честных ребят

    За два припева спасибо, раньше не слышал.

    Цитата
    Винни-Пух.. является подлинно общечеловеческим


    Интересно, что правоверные мусульмане и иудеи сказали бы про сказку, где свиньи ходят в гости по утрам и стреляют из ружья?
    9/189
    Ответить Цитировать
    1
  • Nameless00 Спасибо за столь развернутый ответ
    2/3
    Ответить Цитировать
    0
  • Цитата (Nameless00 @ 26.2.2016)
    То есть theory of mind да, но шимпанзе тоже узнают себя в зеркале и понимают нужды другого шимпанзе (а значит могу поставить себя на его место).
    Больший объем working memory да, но отличие же просто цифровое. Семь вместо двух. Хотя разница в результатах громадная.


    Прохожу сейчас на курсере "Learning to learn", где было заявлено, что недавно доказали, что только 4, а не 7. Пиздят?
    1/4
    Ответить Цитировать
    0
  • По поводу книги: банальный "Властелин колец", пожалуй. Там есть всего понемногу и изложено в довольно простой и интересной форме.
    2/4
    Ответить Цитировать
    1
  • Цитата (Imbafer @ 27.2.2016)
    Интересно, что правоверные мусульмане и иудеи сказали бы про сказку, где свиньи ходят в гости по утрам и стреляют из ружья?


    Ну так это - ещё один плюс моего выбора. Если человек вовремя прочтёт Винни-пуха, то его будет сложнее сделать правоверным мусульманином или иудеем.
    135/840
    Ответить Цитировать
    0
  • Маленький принц.
    58/83
    Ответить Цитировать
    3
  • Белый клык
    6/26
    Ответить Цитировать
    1
19621 пост
1 105 125 126 127 128 147 982
2 человека читают эту тему (2 гостя):
Зачем регистрироваться на GipsyTeam?
  • Вы сможете оставлять комментарии, оценивать посты, участвовать в дискуссиях и повышать свой уровень игры.
  • Если вы предпочитаете четырехцветную колоду и хотите отключить анимацию аватаров, эти возможности будут в настройках профиля.
  • Вам станут доступны закладки, бекинг и другие удобные инструменты сайта.
  • На каждой странице будет видно, где появились новые посты и комментарии.
  • Если вы зарегистрированы в покер-румах через GipsyTeam, вы получите статистику рейка, бонусные очки для покупок в магазине, эксклюзивные акции и расширенную поддержку.