Нашёл текст, который набросал ещё несколько месяцев назад, но потом забыл опубликовать в ЖЖ. Конечно, обзор оперной постановки мало кому интересен, но всё же оставлю свои замечания по спектаклю здесь, так сказать, для истории. Всё-таки редко я пишу подробно о музыкальном театре.
Идиот (музыка: Мечислав Вайнберг, дирижёр: Томас Зандерлинг, постановка: Алексей Степанюк, Мариинский театр)
«Идиот» Вайнберга наконец-то добрался до России. За премьерой в МТ последует спектакль в ГАБТ уже в феврале 2017-го года. Этому немало поспособствовал Томас Зандерлинг, музыкальный руководитель первой полноценной постановки оперы, состоявшейся в 2013-м году в театре Мангейма. Сложно оценивать оркестр на опусе, который слушал в первый раз, но, кажется, наши музыканты в грязь лицом не ударили. А вот что уже можно обсуждать полноценно – так это саму оперу и постановку.
Сразу хочу сказать, что вещь эта весьма и весьма недурна. Во-первых, в «Идиоте» прекрасно скомпонован текст. По большому счёту, опера Вайнберга – это драматический спектакль, но с музыкой и пением. Впрочем, в первом акте чувствуется лёгкая нехватка силы слова. Помните умопомрачительные рассказы Мышкина при знакомстве с Епанчиной и её дочерьми? Автор либретто, Александр Медведев, зачем-то лишает нас удовольствия испытать на себе всю мощь этики Достоевского. Позже он с лихвой восполнит сие досадное упущение, но всё же личность князя в опере не получает столь мастерского раскрытия как в первоисточнике. В целом, Медведев делает упор на следование сюжету, и в этом отношении здорово преуспевает, так как ритмическая структура оперы стремится к тотальному совершенству. Зрителю просто негде заскучать, но при этом важнейшие с эмоциональной и смысловой точки зрения эпизоды весьма подробны, например, гениальная девятая сцена, в центре которой находится конфликт Аглаи и Настасьи Филипповной. Очень продуманно противостояние женщин заворачивает к рогожинской трагедии. Меняется характер музыки, настроение, но в этих контрастах прослеживается ясная логическая связь. Стоит, конечно, сказать, что музыка Вайнберга следует за текстом, почти никогда не вырываясь на первый план. Композитор тяготеет к атональности, характер его детища во многом схож с «Игроком» Прокофьева. Присутствуют, однако, и спорные вставки: например, шутовской водевиль Лебедева или нарочито мелодичный романс Аглаи.
Возвращаясь к либретто, хочется обратить внимание на то, что Лебедев становится у Медведева и Вайнберга одной из ключевых фигур. Этот синтетический персонаж выполняет в том числе и функции Фердыщенко. Партия характерного тенора досталась Дмитрию Колеушко, уютно чувствующего себя в такой роли, но вокально он, как всегда, плох. А вот Александр Михайлов не только точно попадает в образ Мышкина, но и легко справляется со своей партией. Пальму первенства в отношении сценического и вокального соответствия я бы отдал Екатерине Сергеевой – противоречивый характер Аглаи находит отражение в пении, в мягком и завораживающем тембре иногда слышны нотки иронии, а в минуту признания Мышкину спадает маска, открывая подлинную натуру чистосердечной и нравственной девушки. Особенно впечатляет сцена, которую Екатерина Сергеева начинает с резкого нападения на Настасью Филипповну (здесь в её голосе проступает сталь!), но затем не выдерживает удара судьбы и погружается в пучину отчаяния. Мария Баянкина в роли Настасьи Филипповной вызывает противоречивые чувства. Лично я не вижу в ней состоявшейся артистки, а голосу в критические моменты явно недостаёт мощности и «металлических» ноток, пение кажется натужным, но при этом роль, судя по всему, ей неплохо подходит. Юрий Власов – вполне удобоваримый Рогожин. Ну, может, не такой альфа-самец, как хотелось бы. Очень бледно выступил Петряник – его Тоцкий совершенно незаметен. С другой стороны, и партия-то мелкая, незначительная.
В образах героев были заметны и некоторые странности: например, в одном эпизоде Мышкин нависает над Ганей, настаивая на том, что он де уже вовсе не идиот, а Иволгин в буквальном смысле этого слова сползает на пол. Не знаю уж, кто в этом виноват, вечно переигрывающий Артём Мелихов или постановщик, но выглядит это по-настоящему убого. Аналогично раздражала беззвучная болтовня. Что это вообще за приём такой? Речь идёт не о каких-то перешёптываниях, а о полноценных диалогах. Выглядит запредельно глупо: на сцене рядом расположены две группы людей, в одной общение прямо привязано к либретто – мы слышим пение, а стоящая рядом компания просто широко открывает рты, машет руками, бесцельно распыляя внимание зрителя. Особенно в этой клоунаде преуспела Епанчина – совершенно не нравится как Витман ведёт себя на сцене. Тут уже ясно, что за подобные находочки стоит отругать режиссёра. Постановки в концертном зале вообще славятся своей дешевизной и непритязательностью. И всё же, не могу промолчать! Декорации на колёсиках – это лютый колхоз, который только усугубляется «висячими садами» Степанюка. Относительно удачно «заборчики» были использованы в эпизоде обмена крестами. Рогожин будто прячется от Мышкина, отгораживаясь таким своеобразным барьером. Конечно, эти декорации регулярно задействованы в мизансценах, позволяя певцам покидать центр действия самыми разнообразными способами, но почти всегда это выглядит вымучено и банально. Есть ощущение, что звёздный час Вайнберга может погубить сельский час Степанюка, но хочется думать, что спектакль не умрёт, и в следующем сезоне мне удастся провести ещё один вечер с «Идиотом».
у Фассбиндера такие роли - стерильные, мне не очень. Снимается во всём подряд, а ролей ярких раз-два и обчёлся. Вот в Слоувесте - его роль, там он гармонично смотрится.
Фаррела не любили за его первые роли, где у него были имидж героя для девочек. С выходом "Психопатов", "Лобстера" и второго сезона "Тру детектив" его имидж изменился в лучшую сторону. таже самая история, что и с Ди Каприо. Как только актёр начинает сниматься в серьёзных фильмах и перестаёт быть глянцем - отношение к нему меняется (при условии, что актёрская игра остаётся на уровне).