Позавчера вечером была очень сильная гроза, под вспышками молнии мое тело, сидящее перед монитором, отбрасывало на дальнюю стену большие тени неправильных форм. Я люблю эти природные вспышки в темноте и плавные волны грома. Можно подумать о разном (электричество все равно пропадает в грозу, поэтому первобытная тишина располагает). Не обязательно о чем-то вечном или важном, можно просто о какой-нибудь ерунде. Например, вот две мысли, которые я ворочал у себя в голове до того, как начал писать этот текст. 1. Как именно нужно было наказать сегодня собаку за то, что она спиздила у меня из пакета булочку, когда я поставил его на землю и отвернулся, чтобы закрыть калитку. Я просто крикнул на нее и все. Надеюсь, что она поняла, что так делать не стоит, потому что долго не решалась съесть украденное, и мне потом пришлось еще уговаривать ее «хавай, не ссы». 2. Мой словарный запас очень сильно уменьшился за последнее время, я забыл слово, которое обозначает ту штуку, по которой во время дождя стекает вода с крыши. И еще очень много других слов. Хороших, в основном. Плохие я почему-то не забываю.
Вместо второго вступления я хочу высказать одно «за» и одно «против». Я против того, чтобы грести всех под одну гребенку и развешивать ярлыки. Я за то, чтобы использовать термины и понятия хотя бы с минимальным отражением их действительного смысла. Хочу, чтобы дальнейшее вы читали с учетом того, что написано в этом абзаце, тогда мы лучше поймем друг друга.
Я из тех людей, которые могут сказать «я не люблю мусоров». То есть вы по каким-то причинам могли бы подумать, что я не из таких людей, но я как раз из таких. И это разные понятия: к сотрудникам органов у меня претензий нет как таковых, а вот к мусорам есть. Жаль, что в числе первых очень много вторых. Вы сейчас (может не все, но кто-то из вас точно) подумали, «что-то хуйня какая-то пошла в тексте», - не переживайте. Здесь совсем не об этом речь, не о мусорах и не обо мне. Это просто неуклюжая попытка связать несколько словесных осколков какой-то вьющейся ниточкой, эдакая никому, включая меня, не нужная причуда. А иначе никак. Когда я слышу, как низкое серое небо шкрябает крышу моего дома, я не могу иначе. Однажды теплым солнечным декабрьским днем я ехал в поезде через Винницу, стоянка была 10 минут или что-то около того, и я выбежал из поезда, а затем из здания вокзала, желая что-то купить. Меня остановил патруль, я начал быстро объяснять, что поезд уедет, надо бегом бежать, чтобы успеть. Лейтенант стоял в стороне, а сержант равнодушно рассусоливал «а что, а почему…». Я сделал шаг в сторону старшего и громко сказал ему «лейтенант, решай, если надо – пусть обыщет - только быстро, поезд уходит, будь человеком», он поднял на меня свои светлые глаза и прямо смотрел несколько секунд в мои. Резко качнул головой, кинул отчетливое «удачи». Я уехал. Его взгляд и блог AJP – единственные причины, почему я разделяю «сотрудников» и «мусоров». Его взгляд – одно из двух моих впечатлений о городе Винница, куда я скоро поеду, и где я никогда не был.
Я нагуглил, что та штука, по которой стекает вода с крыши, называется «жёлоб». Но это не то слово, которое крутилось у меня в голове. Ох уж эти слова… Я слишком часто многого не понимаю. Где хорошо, где плохо. Буржуи зовутся коммунистами, диктаторы демократами, пиздаболы представителями народа. Пороки и добродетели перемешаны. Наебать, украсть, вырвать из рук, сунуть в ебло – называется «предприимчивость». Мода, тренды, лицемерие, мейнстрим, расталкивать людей локтями на входе в маршрутку, ложь… Сборище хуеплетов учит жить население всей планеты. В кабинетах, в церквях, в конференц-залах, на улицах, со страниц газет и интернет сайтов, с поверхностей мониторов и телевизоров, 24 часа в сутки, на всех мировых языках. Везде. Всегда. Моя бабушка, светлая ей память, слушала их взахлеб и говорила «очень умный мужчина», когда по телевизору показывали очередного говоруна. Она никогда не умела читать и писать. Конечно, блять, умный. Они рассказывают нам про родину, революцию, любовь, жизнь, страну, смысл, прогресс, нацию, идею, благо, гордость. Они говорят нам, что есть добро, а что есть зло. Они дают нам команды «фу» и «фас» и готовы наказать за любую хуйню, но я отношусь к своей собаке, спиздившей у меня булку, более внимательно и аккуратно.
Когда Фанат обращается ко мне «Санька», я вспоминаю одну ночь – я шел с человеком вдоль дороги, сильно нервничал и брал у него спокойствие взаймы. Он принимал все происходящее очень ровно, он из тех людей, что сидя слегка запрокидывают голову назад и говорят лучшим в мире суржиком «Ладно, Санька, не переживай, все нормально будет», он делал все размеренно, когда из твоего запыхавшегося рта вылетало рваное «дай сигарету», он спокойно протягивал воду, и говорил «подожди, попей сначала… ничего, Санька… ничего». Он часто готовил всякие вкусные блюда из того, что было под рукой. Жарил что-то, варил какие-то похлебки. Приносил, смотрел, спрашивал «ну как?». Охуенно. И тогда он довольный собой начинал смеяться по особенному, широко улыбаясь, но не открывая рта. Я не знаю, как это объяснить словами… Попробуйте максимально широко улыбнуться и слегка порычать с закрытым ртом. Вот так он делал. Там куда мы шли, меня знали как Русского, а его как Винницкого. В ту ночь он, как всегда, был безмятежен, а я нет. Обувь скрипела, луна светила слишком ярко, сердце стучало как пьяный барабанщик, я спросил его что-то о смысле жизни, а он дал ответ, который я не буду здесь приводить, но он был таким, который бы моя бабушка, балдеющая от красивых телевизорных речей, признала бы обычной глупостью. Когда меня спрашивают что-то о родине, национальной идее, отечестве (вы понимаете, что никто меня, к счастью, о таком не спрашивает, я это просто для красного словца ввернул здесь), так вот, когда меня спрашивают о чем-то таком, я говорю, что концентратом всего этого для меня является вкус бульона Винницкого и тихий спокойный голос суржиком «Эх, Санька, ничего… ничего», остальное – лишь слово, которое крутится в голове, но ты не можешь вспомнить, гуглишь, но оказывается, что это не оно.