примечательно, что некоторые великие или сильно талантливые люди не оставили собственных потомков, не ответили на вопрос о смысле жизни, не доделали работы своей жизни, были обруганы или высмеяны их современниками (когда про Спинозу прочитал, я ахуел). Однако практически все выдающиеся люди вели дневники. И именно ветки размышлений оттуда (из дневников или других письменных трудов) помогают нам, и огромную ценность приобретают и их ОШИБКИ, НЕ решенные задачи... хотя казалось бы как это может быть "полезным".
Вот даже читаешь воспоминания Морозова Н.А. (который из Народной воли)... на мой взгляд, это очень интересно, и биография его
«Морозов и Фигнер пробыли в Шлиссельбургской крепости при строжайшем тюремном режиме по двадцать лет и вышли вполне трудоспособными людьми. Фигнер нашла силы для дальнейшей активной работы в революции, затем написала десятитомные воспоминания о перенесённых ужасах, а Морозов написал ряд известных научных работ и женился по любви на какой-то гимназистке».
Шаламов В.Т. , Колымские рассказы, М., «Эксмо», 2008 г., с. 97.
Занятия наукой в одиночной камере позволяли сохранить ясность рассудка и не давали сойти с ума. Сам Н.А. Морозов признавался, что выжить в одиночной камере ему помогало сознание того, что он сидит во Вселенной, а не в Шлиссельбургской крепости, расположенной на острове. В 1939 году Н.А. Морозов в возрасте 85 лет окончил снайперские курсы Осоавиахима и через три года на Волховском фронте лично участвовал в военных действиях.
много букв
«Я читал воспоминания Фроленка о том, как он устраивал огородничество, как он с великими усилиями добывал семена и вырастил даже несколько яблонь; я читал воспоминания Новорусского, как он, добыв несколько свежих яиц, тайно вывел из них цыплят, и какое это произвело впечатление не только на товарищей, но и на жандармов, когда, отворив его камеру, чтобы вести его на прогулку, они вдруг увидели, что за ним бегут несколько новорождённых цыплят. Всё это было так. Всё это было совершенно верно, и я сам мог бы рассказать, как сначала вместе с Лукашевичем, а потом и один, получив под видом гистологических занятий вместе с микроскопом некоторое количество серной кислоты, селитры и других веществ, необходимых для обработки препаратов, устроил посредством их в камере для занятий с микроскопом целую химическую лабораторийку, где обучал Новорусского, Панкратова, Василия Иванова и нескольких других товарищей общей, аналитической и органической химии вплоть до приготовления,- конечно, в гомеопатических дозах,- даже динамита, тогда как администрация всё время думала, что я обучаю товарищей чистой гистологии и микроскопической технике. Но разве это был бы действительный очерк нашей жизни? Разве мой читатель не получил бы из него о ней самое извращённое представление? […]
Дело в том, что наши враги, уничтожив большую часть из нас первых народовольцев, медленной голодной смертью, со всеми сопровождающими её страданиями, мучительным голодом и цингой, от которой ноги постепенно пухли, как брёвна, и мы умирали один за другим, когда опухоль переходила на живот, - применили к уцелевшим другое средство - убивать и искалечивать вместо тела их душу, и в нескольких случаях достигли этого. Посадить навсегда живым и одиноким в гробницу человека, у которого все жизненные интересы лишь были в общественной и революционной деятельности, то же самое, как не давать ему ни пить, ни есть, и он естественно увянет. Его мысль обращается, прежде всего, на воспоминания о прошлом или к мечтам о побеге и вертится, как в заколдованном кругу, пока через несколько лет все перемешается в его голове, и он впадёт в тихое или в буйное помешательство. Спасаются в таких случаях только те, у кого, как у Новорусского, Лукашевича, Яновича, Веры Фигнер, Панкратова и большинства других моих товарищей по Шлиссельбургу, были, кроме революционных, научные интересы и значительный запас предварительных разносторонних, лучше всего, естественнонаучных знаний, которые можно обрабатывать даже без книг, улетая мыслью из стен своей гробницы в далёкие мировые пространства, или в тайники стихийной и органической природы, или в глубину веков, а когда, наконец, дали книги, хотя бы даже только религиозного содержаний, предаваясь их осмысленному изучению. Так поступал и я сам, когда мне в Алексеевской равелине дали для чтения Библию. Увидев, что тут много интересного материала для естествоиспытателя, я согласился даже на приём тюремного священника в качестве колеблющегося мыслителя, чтобы получать через его посредство и другие религиозно-мистические книги, которые и послужили первым материалом для моего «Откровения в грозе и буре», написанного в самом Шлиссельбурге, и материалом для выходящего только теперь моего историко-астрономического исследования «Христос». […]
И вот нам всем стали давать и «Жития святых», и «Творенья святых отцов», и другие историко-религиозные книги, и я получил возможность накопить за неимением ничего лучшего запас историко-религиозных знаний. Потом, когда (уже после перевода в Шлиссельбург, да и то не сразу) получилась возможность заниматься естественными и математическими науками и религиозные книги стали более не нужны, я перестал приглашать и священника, подобно тому как и Пальгрев снял своё платье мусульманского паломника после ухода из Мекки. Отсюда видно, что если я не сошёл с ума во время своего долгого одиночного заточения, то причиной этого были мои разносторонние научные интересы, благодаря которым я часто говорил про себя своим мучителям: если вы не даёте мне возможности заниматься тем, чем я хочу, то я буду заниматься тем, чем вы даёте мне возможность, и если от этого вам будет только вред, то и вините лишь самих себя».
Морозов Н.А. Повести моей жизни. Мемуары, Том 2, Изд-во Академии наук СССР, 1961 г., с. 436-439.
да, это не Платон, не Ницше, но про такую жизнь реального человека читать интереснее(на мой взгляд) чем про вымышленных персонажей условных детективов.
1) Ты говоришь о том, что у человека как у биологического вида должны быть некие неоспоримые устои и ценности, которые формируют его личность, "человечность". Если эти ценности перестают быть незыблемыми, ими можно пожертвовать во имя прогресса
Даже если признать, что существуют незыблемые человеческие ценности вообще не факт, что именно их оспаривание и сомнение в них означает утрату человечности.
Если взять пример из жизни, те же Феруэлл и Ромео жертвуют огромные деньги на благотворительность, да и в повседневной жизни, я уверен, крайне порядочные люди, следующие определенным ценностям, готовы ставить под сомнение эти же ценности, обсуждать их и допускать их утрату в процессе прогресса.
В это время рандомный человек может искренне верить в ценности, формирующие человека и не понимать, как можно поставить их под сомнение, но при этом сам не следовать им и быть откровенно дерьмовым человеком.
Само по себе оспаривание ценностей человеком не означает их утрату.
Это, скорей, попытка найти некую истину, как раз присущая человеку.
2) То, что наступила эпоха обесценивания всего, не значит, что это будет развиваться и становиться более выраженным. Не значит, что через какое-то время люди поголовно станут бесчувственными рационалистами.
Да, сейчас такое время, когда высмеивается и обесценивается все что угодно, и люди впринципе неспособны воспринимать информацию серьезно.
Возьмем к примеру современный медиаконтент. В любой игре сейчас распространены шутки, оскорбления родителей хотя когда-то это было табу. В фильмах почти нету серьезных сцен, а те, что есть, разбавляются опять же шутками (высмеиванием)
Но общество стремится к дефициту. Посмотрите, например, на ютуб - среди огромной массы дебильных развлекательных роликов начали появляться и расти серьезные каналы.
Если общество насытится высмеиванием и обесцениванием, снова станет ценным и модным серьезное искусство, серьезный подход к жизни и человеческим ценностям. Люди просто изголодаются по этому.
Развитие эпохи вполне может развернуться совсем в другую сторону.
3) А что, если предположить, что отрицание всего во имя прогресса и определяет нашу человечность?
Ты сам сказал, что уже были случаи когда человечество жертвовало своими устоями ради научного прогресса.
Более того, современным условиям жизни мы полностью обязаны миллиардами человеческих жертв и выбором рациональности вместо ценностей.
Слова римского полководца - Navigare necesse est, vivere non est necesse (с лат. — «Плыть необходимо, а жить — нет!»])
Та жизнь, к которой мы пришли, полностью обусловлены этим принципом.
Всевозможные ученые, исследователи, испытатели двигали прогресс вперед любыми способами.
Любая машина/устройство доведена до максимальной безопасности человеком ценой миллионов человеческих жертв.
Той человечностью, про которую ты говоришь, мы пожертвовали уже миллионы раз во имя науки.
И сейчас мы те, кто мы есть, благодаря этому.
Да что уж там говорить, даже играя в покер, мы пытаемся полностью отпустить свои чувства и стать рациональной прагматичной машиной.
Это тоже является деградацией и утерей человечности, о которой ты говоришь?
Не является ли как раз беспрерывный поиск истины, прогресса, даже за счет духовных ценностей истинной человечностью?
И кем бы стал человек, никогда не пытаясь жертвовать духовностью ради прогресса? До сих пор бы жил в пещерах? Это ведь абсолютно неизбежно. Любая попытка что-либо изобрести или сделать во имя прогресса натыкалась бы на риск пожертвовать духовностью.
В общем по моему мнению истинная человечность как раз состоит в возможности пожертвовать любыми ценностями ради прогресса, если это потребуется.
А к чему это приведет, это уже другой вопрос.