Все, кажется, прошло давным-давно,
Как память о дожде. Куда влекомый,
Тебя любить не меньше, не больнее, но
С теченьем возраста - другую, по-другому
Я приспособлен. Так, как будто вещь
Принадлежавшая рукам по воле быта
Столетие - распалась. Право лечь,
Пожалуй, - все, что остается у убитых
Все, кажется, прошло давным-давно.
И, если даже что-то задержалась,
То - это шар, пересекающий сукно,
Но не упавший в лузу, дальше - жалость,
Способная менять текстуру ртов,
Но не текстуры общих стен. О, Эрос -
Стреляющий в себя, здесь нет бортов,
Что нам уже переклониться через
Все, кажется, прошло давным-давно.
Теперь вчерашнее сулит печаль и скуку,
Когда свою, прощальную, в окно,
Безропотно просовываешь руку,
Уже не дик, не храбр, не одинок,
И молча смотришь, как в набросок бездны,
Где голос твой, мне больше не манок,
Звучит кому-то незнакомой песней
упаивать свою апатию и скуку.
бармен произносит «сэр, у вас божий дартс!» и
присваивает мне черный пояс по самбуке,
я показываю всем татуировку, беспокоюсь,
стараюсь быть сухим, любезным.
и стриптизерша крутится, как малазийский компас,
как живец на крючке железном
она говорит «кареглазый мой, кареокий
ради тебя я готова одеться».
я обещаю ей лучшую жизнь с кокаином и караоке
все, о чем мы мечтали в детстве
а вскоре мы целуемся неожиданней, чем авокадо,
чем сошедшая с карпатских гор лавина.
когда я с ней, то чувствую себя адвокатом
доказавшим ее невинность