Классный глобальный разбор Игр Престолов от Екатерины Шульман:
Вселенная Толкина развивается по обычным законам эпоса: от волшебного — к героическому и через него — к историческому. Традиционный эпос начинается с сотворения мира, дальше следует эпоха богов, в привычном нам формате — это борьба богов с титанами, то есть борьба сил космоса с силами хаоса, в которой силы космоса побеждают. Далее начинается эпоха героев, которые, суть, дети богов. На этом историческом этапе есть сверхъестественное, и оно непосредственно вмешивается в исторический процесс.
Боги сначала воюют между собой, они воюют с титанами, потом люди воюют между собой, боги им помогают, параллельно происходят какие-то волшебные события. Позднее эпос начинает переходить в историческое повествование: героическое остается, но мистического становится все меньше. Собственно, в толкиновском легендариуме все эти этапы нам видны.
В финале существа, не сверхъестественные сами по себе, но связанные со сверхъестественным (эльфы), передают землю людям и уплывают в свою «страну, которой нет». А боги — Валар и Валиэр — отстраняются от непосредственного вмешательства в исторические события. Их последнее вмешательство было утопление Нуменора, и после этого они устраняются практически окончательно, хотя некими неявными способами — например, посредством засылки в Средиземье магов-истари — они все-таки чуть-чуть участвуют в происходящем. В конце они забирают всех желающих эльфов к себе, а земля остается людям.
Во вселенной Мартина этот ход исторического развития пошел в другую сторону. Вначале мы видим некий мир со своими экзотическими особенностями (вроде непредсказуемой смены сезонов), но мир одновременно рациональный. Такой вот цветущий феодализм, война всех против всех. Остатки мистического, сверхъестественного, вспоминаются как легенды, а сообщения о том, что что-то такое происходит прямо сейчас, встречаются с недоверием.
Вспомним, что первый гонец, который пришел и сказал, что идут Белые Ходоки, был казнен как дезертир — всем было понятно, что это вранье с целью оправдать свою трусость, потому что Белые Ходоки — это легенда, как и драконы.
Тот Великий Дом, который несет в себе мистическую составляющую, эти условные эльфы Мартина — в начале сюжета нищие изгнанники, эдакие Стюарты после Славной революции, которых никто всерьез не воспринимает.
А потом сверхъестественное начинает все более явно манифестироваться, и мы понимаем, что Ходоки существуют на самом деле, неожиданно вылупляются драконы, появляется Красная женщина, которая общается с Владыкой Света и совершает какие-то странные вещи — например, воскрешает мертвых.
То есть в историко-политическую вселенную вторгается иррациональное начало. У меня были подозрения на ранних этапах развития сериала, что это и есть то, чем Мартин зацепил современного зрителя: ощущением, что знакомый мир начинает покрываться какими-то странными трещинами — и из этих трещин лезет непонятное нечто. Для одних это непонятное — искусственный интеллект, всеобщая прозрачность, слежка государственных корпораций. Для других это популисты, выигравшие выборы. Для третьих — мигранты из далеких темных земель.
Страх это перед иррациональным или потребность в нем — малопонятно, тем более что в нашей психике это взаимосвязанные вещи. Боимся ли мы чего-то или очень этого хотим, не всегда ясно.
Дальше мой внутренний экспертный прогноз состоял в том, что по мере развития сюжета это сверхъестественная составляющая начнет сначала нарастать, а потом от нее начнут избавляться. И в итоге мы должны прийти к финалу Толкина — к миру обыденности, в котором, с одной стороны, великое зло побеждено, с другой стороны, заокраинный свет, свет сверхъестественного, тоже погас, и все досталось людям, примерно таким же, как мы. И со всеми следующими изводами зла им теперь предстоит справляться самим.
Тут я должна сказать, что мой прогноз не полностью оправдался. В больших вещах так оно и случилось: великое зло, Белые Ходоки растворились, Красная ведьма умерла, зомби, созданные наукой, эти чудовища Франкенштейна, исчезли, алхимики тоже, и дракон остался один, который тоже непонятно куда улетел.
Но при этом главная мистическая составляющая никуда не делась: это Бран, Трехглазый ворон. Непонятное существо непонятного статуса — жив он или умер? Он, собственно, становится королем. Это такая ситуация, как если бы во «Властелине колец» объединенное королевство Гондора и Арнора возглавил бы не Арагорн, а куда более двусмысленное существо неясной природы — например, Том Бомбадил.
Вообще, если говорить о главном препятствии для переноса вселенной Толкина в современный кинематограф, то оно состоит в следующем: эпос Толкина — это именно эпос, то есть жанр, опирающийся на аристократическую мораль, в центре которой находится эстетическая категория возвышенного. А те люди, которые это снимают, относятся уже к нашей эпохе победившего третьего сословия, то есть эпохе буржуазной, в которой главной эстетической категорией является категория трогательного.
Тут-то возможно и подошла бы фраза Паши: