За окном очень уже завечеревший город все еще шумел. Я ложилась спать с мыслями встать завтра в 5 утра и сыграть турнир на Пати за 5,5 из серии с большой, большой гарантией. Полежала на одном боку. Перевернулась на другой, уже почти засыпая, сладко зевнула. И все. С этого начинаются мои веселые неожиданные вечерние приключения. Нижняя моя челюсть замерла в этом положении. И теперь, как бы я не пыталась ее закрыть, не поддавалась. Рот был открыт чуть не во всю ширь и не желал захлопываться.
Черт побери. Черт бы ее побрал!
Лежу с открытым ртом, смотрю в потолок и прикидываю, что теперь делать. После нескольких неудачных попыток исправить положение, прихожу к выводу, что сама я не справлюсь с этой, свалившейся на меня из ниоткуда, проблемой. Так. Надо сказать. Как-нибудь максимально спокойно и с шуткой сказать, что у меня проблемы. Отлично, так и скажу - «У меня проблемы».
- У эая оолеы. - Произношу я, и ужасаюсь получившемуся набору звуков. Да, уж максимально спокойно и с шуткой, ни дать ни взять.
- Что, что случилось? Челюсть не закрывается?
- Угу.
Дальше тыкаю пальцем на телефон, мол почитай, что делать.
Пока включался свет и компьютер, я сидела на кровати, прикрыв рот одеялом. А меж тем заклинившие суставы или связки, или что там еще, начинают болеть, слюни текут и проглотить ты их не можешь, мудрено глотать с открытым настежь ртом. Чувствую себя последней на земле идиоткой. Не выходя из квартиры, умудрилась вывихнуть себе челюсть. Сколько скакала на конях и падала с них, водила мопед в Тайланде - ни царапинки. А тут на тебе, зевнула, и теперь разговариваю, как будто у меня лишняя хромосома, и слюни текут, как у питбуля.
Интернет ресурсы распаляются на многословное описание классификации вывихов челюсти. Я уже расхаживаю по комнате взад-вперед, чтоб отвлечься. Статьи предлагают и руководства к действию по вправлению вывихов с картинками, но осторожно советуют ехать все-таки к врачу.
- Оэхаи х траккут.
- Что? В травмпункт?
- Угу.
- Где он?
Здесь я понимаю, что слово «Моторщики» мне не сказать, поэтому его я пишу на листочке.
Меньше, чем через две минуты мы уже сидим в машине, я прикрываю рот платочком. Мне становится все больнее, чувствую я себя все большей идиоткой.
В одном месте на кольце мой спутник и спаситель ошибается с направлением, а я как полоумная ору «Аэо, Аэо!» И тычу пальцем налево. Как обезьяна.
В травмпункте, как всегда, есть люди, кто-то сломался, кто-то отравился. До наших скромных персон дела врачу нет, поэтому общается с нами санитарка.
- Ну, это вам в стоматологию, не сюда. Которая на Попова.
- Где на Попова?
- Ну, на Попова.
В тот момент я пребывала уже в отчаянии. Хотелось топнуть ногой, и чтоб сию минуту кто-нибудь вправил мою несчастную челюсть на место. Но я на тот момент была существом по большой части бессловесным и мычащим. Даже устроить истерику была не в состоянии, чтобы я делала? Плакала и мычала? Поэтому я просто пошла в машину и мы поехали.
Продвигаясь по опустевшим освещенным улицам, я думала о том, что это, настоящая пытка. А потом начала думать о иголках, которые загоняют под ногти, и прочих ухищрениях, которые используют на допросах с пристрастием. Мне кажется, я бы рассказала все, рассказала бы, где деньги, и где наши части. Думаю, способность людей сопротивляться телесным истязаниям в литературе и фильмах сильно преувеличена. Примерно в этот момент по щеке моей покатилась скупая выстраданная слеза.
Часть первого этажа стамотологии на Попова густо залита желтым светом. В приемной полно людей, с детьми и флюсом, с детьми с флюсом, с острой болью. Все скамеечки заняты, а лица искажены страданиями, наверное, они теперь тоже думают про допросы с пристрастием.
Господи, что бы я делала тут одна? Унизительно мычала бы у окна регистратуры и указывала бы пальцем на открытый рот.
- Давайте документы ребенка. Ой, простите, ошиблась, думала, ребенок. - Скоро выговаривает премилая (на редкость) тетечка из регистратуры. -Называйте меня, как вам угодно, святая вы женщина, только приблизьте момент избавления.
- Вот сейчас после ребеночка сразу вы и поедете. - Отлично, после ребеночка — это звучит просто супер!
В кабинете, с тремя креслами для зубных пыток женщина-врач - уставшая от жизни тетя, по виду - настоящий коновал. Не то чтобы толстая, широковатая в кости, а по взгляду — злая. Тетя в белом халате. С ней ассистентка. В маске, так что видны одни глаза, кажется моя ровесница, в джинсах и свитере.
- Бывало такое раньше? - спрашивает ассистенка меня, наматывая на большие пальцы толстый слой бинта.
- Бывало, конечно, она у нас уже раза два была с тем же самым. - Не давая мне промычать хоть что-то, вставляет, тоном не терпящим возражений, тетя-врач. Господи, женщина, да у вас потрясающая память на лица, хотелось вставить мне, я то вас впервые вижу. Но смирение мое было велико, и усилено оно было потерей дара речи, поэтому я просто приготовилась к возвращению моей челюсти, куда положено.
Быстро. Не больно. Ассистентка закрыла мне рот, а затем забинтовала мне голову так, словно у меня осколочное ранение.
Дальше мне, обращаясь на «ты», несколько раз проговаривают три самых важных аспекта моего лечения. Несколько раз, членораздельно и громко, как будто я мычащая девочка от рождения, и не от вывиха челюсти, а от недостатка ума. Не зевать. Повязку не снимать. Немесил пить.
Все кончилось. Я оказывается очень люблю глотать свои слюни. Вы все любите, уверяю вас, просто не знаете, об этом. И говорить люблю. Господи, как прекрасно облекать свои мысли в слова. Тебя понимают тебя слышат. В тот вечер я любила уже весь мир. В 5 я, конечно, не встала.
М