Renaissance NL

Тогда мне было около 16ти лет, сестре 14ть. Жили мы в деребасе и наша мама, царствие ей небесное (надеюсь, все же оно существует), решила перевезти нас в ее родной Хабаровск. Пусть дети пойдут учится в институты, ну или хотя бы в ПТУ, "Раз не хочешь доучиваться нормально в школе".

Дело происходило за пару недель до отъезда. Продали всю мебель, оставив только диван, на котором спала мама и который благополучно перевезли с собой. Мы с сестрой спали на разных матрасах в соседней комнате, вместе с рыжим котенком, которого мне зачем-то подогнали друзья за пару месяцев до отъезда.

Я всегда долго засыпал и по сей день очень редко ложусь рано. Даже если вставать в 6 утра, даже если в шахту идти херачить, даже если всю неделю не отдыхал. Поэтому в час ночи, как и положено, я не сплю, а наслаждаюсь темнотой, слушая тишину, лёжа на полу и думая о том как буду покорять хай лимиты столицу Дальнего Востока.

Вдруг мои мысли перебивает рыжий хулиган, начиная скакать по сестре, на слух, в районе грудной клетки, как-бы постукивая ее. По прошествии двух секунд сестра начинает нереально громко визжать, что есть силы, как будто ее ножом кто-то медленно режет. В этот момент котенок убегает в коридор, пробежав по моим ногам, что я отчетливо почувствовал и услышал. Сестра не успокаивается и через 10ть секунд залетает мама, включив свет в комнате. Ожидая этого действа, дабы не быть ослеплённым, я укрылся с головой одеялом, сам находясь немного в ахуе от происходящего. Мама конечно же начинает успокаивать дочу, с вопросами, что же случилось, а кроме слез и всхлипов ей неудается ни чего разобрать. Все происходило буквально в течении 15ти секунд, чтоб вы понимали. В "игру с котом" вступаю я, говоря под одеялом и немного привыкая к свету, мол, она котенка испугалась, он играл с ней и сам напугался. Сняв с себя одеяло я не поверил своим глазам...

Картина выглядела следующим образом - ревущая сестра, перепуганная мама и похуестически поднятая голова, с лениво открытым и прищуренными от света глазом, лежавшего рядом с ногами сестры, на краю матраса, не подававшего ни какого интереса к играм маленького кошака.

Тряхонуло меня не реально сильно. Если сестра во сне ещё не совсем понимала, что за фигня происходит, а я то точно понимал, что это был не котенок. Таких стремных мурашек по спине я до и в последствии более никогда не ощущал, внутри аж паника началась, мне кажется, что я даже побледнел от увиденного. Котенок так громко не бегает, как тот слон и не стучит так громко по груди. Постучите себя пальцами руки по груди, со средней силой, звук будет примерно таким. Все эти мысли у меня пронеслись только после того, как я скинул одеяло. ХЗ что это было, но сестра подтвердила как почувствовала, что кто-то или что-то на нее село и начало стучать.

Больше мы этого демона не видели. Галюны, наркотики, алкоголь и прочая фигня исключена.

Конец!

P.S. Поэтому доказывайте что хотите, а какая-то неведомая сверх сила есть)

P.P.S. И то, что у меня недавний отзыв - "наркоман", с этим постом ни как не связано)))

Люди бились над загадкой вселенной как минимум со времен когнитивной революции. Наши предки не жалели времени и сил, пытаясь распознать законы, управляющие миром природы. Но современная наука принципиально отличается от традиционного знания по трем параметрам.

1. Готовность признать свое неведение. Современная наука строится на латинской заповеди ignoramus — «мы не знаем», то есть исходит из предпосылки, что нам известно далеко не все. Что еще важнее: допускается, что известное нам, принятое за истину, окажется ложным, когда накопится больше знаний. Не существует теорий или идей вне критики.

2. Ключевая роль наблюдений и вычислений. Признав свое неведение, современная наука стремится к новому знанию. Его она добывает, собирая данные опыта и наблюдений и применяя математические методы, чтобы соединить наблюдения в непротиворечивые теории.

3. Расширение возможностей. Современная наука не удовлетворяется созданием теорий. Она использует теории, чтобы приобрести новые возможности, в особенности чтобы развивать новые технологии.

Научная революция не была революцией знания, она была в первую очередь революцией невежества. Великое открытие, которое привело к научной революции, — мысль, что людям неизвестны ответы на самые важные вопросы.

Такие традиции досовременного знания, как ислам, христианство, буддизм, конфуцианство, исходили из убеждения, что всеми нужными сведениями об устройстве мира человек уже располагает. Великие боги, один всемогущий Господь или мудрецы прошлого обладали полноценной мудростью, открытой нам в писаниях и устных преданиях. Простые смертные обретали знания, погружаясь в эти древние тексты и традиции и стараясь их правильно понять. Не допускалось и тени подозрения, что в Коране, Библии или Ведах упущена какая-нибудь тайна вселенной и эту тайну предстоит открыть своими силами созданиям из плоти и крови.

Античные традиции знания признавали только два сорта неведения: во-первых, отдельный человек может чего-то важного не знать. Чтобы приобрести знание, ему нужно попросту обратиться к более мудрому человеку. Нет надобности открывать то, чего никто до сих пор не знал. Например, если в XIII веке крестьянин из Йоркшира хотел выяснить происхождение человеческого рода, он бы положился на христианское предание и обратился с вопросом к своему священнику.

Во-вторых, вся традиция целиком может оставаться в неведении о вещах малосущественных. Великие боги и мудрецы прошлого по определению не беспокоились о незначительных мелочах. Например, если бы йоркширский крестьянин захотел узнать, как пауки ткут паутину, спрашивать священника было бы бесполезно, поскольку в христианском Писании ответа на этот вопрос нет. И это отнюдь не подрывало уважения к христианству: просто в знании о трудах паука нет никакой надобности. Бог, разумеется, прекрасно знает, как делается паутина, и если бы эта информация требовалась для блага человека или для спасения души, она была бы во всех подробностях включена в Библию.

Христианская вера не воспрещала изучать пауков. Но специалисты по паукам — если таковые имелись в средневековой Европе — вынуждены были мириться с маргинальным положением в обществе: их открытия никак не соотносились с вечными истинами христианства. Что бы такой специалист ни выяснил о пауках, бабочках или галапагосских вьюрках, эти знания были пустой забавой, не касавшейся фундаментальных основ общества, политики и экономики.

На деле, правда, все обстояло немного сложнее. В любую эпоху, самую религиозную и консервативную, находились люди, утверждавшие, что есть важные вопросы, оказавшиеся вне поля зрения всей традиции. Но этим людям ходу не давали, их преследовали — или же им удавалось основать новую традицию, и тогда уже они претендовали на монопольное знание. Так, пророк Мухаммед начал с того, что обвинил соплеменников-арабов: те, мол, живут в неведении божественной истины. Очень скоро сам Мухаммед заявил, что знает всю истину, и последователи прозвали его «Печатью пророков»: нового откровения, сверх полученного Мухаммедом, уже не требовалось.

Современная наука представляет собой уникальную традицию знания, ибо признает коллективное невежество в самых важных вопросах. Дарвин не претендовал на звание «Печати биологов» и не утверждал, что решил загадку жизни раз и навсегда. Несколько столетий обширных и разнообразных исследований — и биологи разводят руками: они так и не поняли, каким образом мозг продуцирует сознание. Физики не знают, что вызвало Большой взрыв и как примирить квантовую механику с общей теорией относительности.

В других случаях существует несколько соревнующихся теорий и каждое новое открытие порождает ожесточенный спор между ними. Классический пример — споры о наилучшем управлении экономикой. Хотя отдельные авторы могут считать свой метод самым правильным, каждый финансовый кризис или лопнувший биржевой пузырь вынуждает пересмотреть всю науку целиком; согласно общепринятому мнению, окончательное слово в экономике еще не сказано.

Бывает и так, что все доступные факты убедительно свидетельствуют в пользу конкретной теории и все альтернативы давно отброшены — тогда эту теорию принимают как истину. Однако ученые готовы, если появятся новые, противоречащие этой теории факты, пересмотреть ее или отбросить. Хороший пример — теория дрейфа литосферных плит и теория эволюции.

Готовность признавать свое невежество сделала современную науку более динамичной, любознательной и гибкой, чем все прежние традиции. Существенно расшились возможности познавать мир и изобретать новые технологии. Но появилась серьезная проблема, с которой нашим предкам дела иметь не приходилось: мы признаём, что многого не знаем, что накопленные нами знания ненадежны, и это касается даже тех общих мифов, благодаря которым миллионы незнакомцев могут эффективно сотрудничать. Если факты убеждают нас в сомнительности такого рода мифов, как же сохранить единство общества? Как будут функционировать сообщества, государства и международные институты?

Все современные попытки стабилизировать социально-политический порядок вынужденно сводятся к одному из двух далеких от науки методов.

А. Взять научную теорию и вопреки общепринятой научной практике объявить ее окончательной и абсолютной истиной. Этот метод применяли нацисты (которые провозгласили свою расовую политику продолжением безупречной биологической теории) и коммунисты (убежденные в абсолютности и неопровержимости экономических открытий Маркса и Ленина).

Б. Оставить науку в покое и жить в соответствии с ненаучной абсолютной истиной. Такова стратегия либерального гуманизма, который стоит на догматической вере в уникальное достоинство и права человека — учении, имеющем чрезвычайно мало общего с наукой о Homo sapiens.

Но чему тут удивляться? Ведь и наука вынуждена полагаться на религиозные и идеологические убеждения — в них она черпает оправдания, благодаря им получает финансирование.

Современная культура согласилась признать свое невежество в гораздо большей степени, чем все прежние. Один из существенных факторов, сохраняющих современный социальный уклад, — распространенность почти религиозной веры в технологии и в методы научного исследования. Отчасти эта вера заменила собой религию абсолютных истин.