Комментарии к колодцу Феруэлла

когда я первый раз встретился с ним много лет назад в Краснодаре на покерной мини-серии в "Золотом Арбузе" поздоровался и хотел о чем-то спросить, он не поздоровался и было ощущение по ответам, что он стоит перед пустотой. Ну да, я очередной онлайн-задрот, а он звезда. А через пару лет когда мы встретились в Вегасе и я стал более-менее успешным игроком, то вдруг мы с его подачи имели несколько приятных долгих бесед обо всем подряд.

]

Намедни Женька имела неосторожность включить ящик и напоролась на передачу Малахова о деле группы Дятлова.

Передача, конечно, полная шизофрения, как и положено, но само дело заинтересовало. Женька чего-то такое и раньше слышала, про гибель в пятьдесят девятом году туристической группы на Северном Урале при загадочных обстоятельствах.
Полюбопытствовала, слышал ли я что-либо об этом, и что думаю.

Ну что ж, я думаю, что история действительно нетривиальная. И что загадки там есть. Но теперь их вряд ли когда удастся разрешить полностью и убедительно, поскольку прошло свыше полувека, и все, кто мог знать об этом больше, чем сумело нарыть официальное следствие, уже вряд ли могут или захотят разоткровенничаться (хотя бывают сюрпризы, когда и самый грешный чел на склоне лет, предвидя кончину, решает вдруг исповедаться).

Сразу скажу, я видел материалы уголовного дела, и должен признать, что, увы, следствие проведено халтурно. Отчасти это обусловлено скудостью научно-технических средств в тогдашнем криминалистическом арсенале. Отчасти, тем, что бытующие ныне слухи о некоем исключительном профессионализме советских сыщиков и следователей – очень сильно преувеличены. Отчасти же, возможно, это было обусловлено подозрениями (убеждённостью) следствия, что можно выйти на какие-то неудобные факты, если слишком глубоко копать. Тогда все параноики были по этой части.

Вместе с тем, мне лично представляется крайне маловероятной версия о том, что эти туристы стали свидетелями какого-то секретного эксперимента, и то ли пали его жертвами, то ли их зачистила кровавая гэбня.

О секретных экспериментах той поры – сейчас известно чуть более, чем всё. Как известно и то, что нет, блин, никакого лучевого или инфразвукового оружия, способного ввергать людей в панику, чтобы они сбежали из палатки и то ли шеи себе посворачивали на склонах, то ли замёрзли в снегу. Это всё досужие сказки, все эти мульки про «психотронное оружие» (хотя, конечно, регулярно возобновляются попытки развести государство на финансирование под создание таковых вундервафель).

Да и вообще, любые девайсы, которые существовали или испытывались тогда, – разумеется, прекрасно известны сейчас (в качестве доведённых до ума промышленных образцов – или в качестве технологических курьёзов). Возьму на себя смелость заявить: никакое из существовавших тогда (да и сейчас) технических устройств не могло дать того эффекта, какой наблюдался при гибели группы Дятлова (кроме самого простого варианта, о котором речь впереди).

Что до гэбни, зачищавшей свидетелей, – то она, конечно, была кровавая, но не в край же безумная.
Да, для СССР характерна была повышенная, даже маниакальная склонность к конспирации (что, конечно, не удивительно для квазигосударства, созданного шайкой заговорщиков). Да, секретились не только военные разработки, но и техногенные происшествия, и несчастные случаи, и даже стихийные бедствия.

Но это выражалось не в том, что приходили люди в чёрном и винтили/мочили всех, кто что-то такое знал, слышал, видел. Нет. Вполне достаточно было – контроля над СМИ. Такого контроля, при котором специально обученные редакторы (как правило – коммунисты, бойцы идейного фронта) даже мысли не имели размещать у себя какой-то сенсационный материал без согласования «с кем надо». То есть, это сейчас сложно понять, но советская пресса – она в принципе не работала по журналистским канонам. Она не гонялась за сенсациями – она служила исключительно пропагандистским рупором и публиковала только дозволенные материалы. А в любом случае, внушающем сомнения, можно или нельзя давать в номер, - консультировалась.

Но такого, чтобы в редакцию пришёл очевидец, принёс какие-то материалы, проливающие свет на какую-то тёмную историю, и чтобы об этом написали статью, без согласования, - этого не то, что не было, это абсолютно исключено было. Ибо редактор – не самоубийца. На тираж ему плевать, на читательский интерес ему тем более плевать, а вот на собственную голову и ондатровую шапку на ней – совсем не плевать.

И в целом, такого контроля над СМИ хватало, чтобы даже самые одиозные события не вызывали широкого общественного резонанса (замечу, блогосферы тогда тоже не было и в помине, по понятным причинам). Просто, раз об этом не пишут газеты, – значит, государство не желает это обсуждать. И не то, чтобы самого явления не существует, – но вот бесполезно пытаться обсудить его с государством.

А так-то, конечно, слухи ходили. Например, я, будучи подростком, и в середине восьмидесятых знал о крушении на Волге теплохода «Александр Суворов», врезавшегося в мост, и о гибели города Хаита под оползнем. В газетах об этом никогда не писали, но вот от знакомых знакомых – доходила информация.

Да только в том-то и дело, что если об этом не пишут в газетах, – значит, всего лишь слухи. Для кухонных посиделок. И это – всегда пожалуйста. Во всяком случае, в послесталинские времена за само по себе распространение слухов и их обсуждение на кухне – никого не прессовали, насколько мне известно. Да и в сталинские, судя по отчётам НКВД, творческая интеллигенция в своём кругу могла говорить что угодно, вплоть до уподобления советского режима фашистскому, и за это нихрена не было, если именно в своём кругу, если на людях ты говоришь совсем другое.

Вот если выйдешь за рамки кухонных посиделок, если начнёшь гнать волну, привлекать повышенное внимание, с запросами неудобными куда-то обращаться, - тогда, конечно, могут пришить или антисоветскую агитацию, или «манию правдоискательства», определив в тюрьму или в психушку соответственно. Но сами по себе слухи, циркулировавшие в массах, - мало волновали власть. Не до такой степени, чтобы пытаться на каждый роток накинуть платок (что и технически невозможно).

И уж тем более дурное дело – ликвидировать честных и лояльных советских граждан, которые стали свидетелями какого-то научного эксперимента или испытания оружия.
Ну, стали. Ну, увидели. И чо? Да они хрен поняли, для начала, что именно они видели! Даже если кому-то расскажут – ну, одним слухом больше.

Замочить их, чтобы никому не рассказали? Я уж не говорю о том, что это абсолютно бессмысленно (а советские вояки и особисты – люди всё-таки были рациональные, несмотря на все идеологические мании), но – кто возьмёт на себя ответственность за такое решение?

Не спорю, иные вояки или чекисты – запросто и маму родную грохнут, если Родина прикажет. Но – именно по приказу. И желательно – с самого верху (вот от того, кем проект курируется). А без приказа – нахрен им инициативу проявлять, да ещё такую? Проще сделать вид, что никто ничего не видел.

В общем, маниакальные версии гибели тургруппы – даже рассматривать не хочется. Равно как и фантастические. На зелёных человечков-то, конечно, всё можно списать. С тем же успехом, что на вселение бесов или божественное вмешательство.

Но факт остаётся фактом. Группа погибла и действительно при странных обстоятельствах.
Что ж, хотя следствие действительно было халтурным и неполным, но какие-то намёки на картину происшествия оно даёт.

Итак, группа состояла преимущественно из молодых, но очень опытных туристов. Студенты, комсомольцы. Физически крепкие, психически стабильные люди (иные в такие походы и не отправляются). А один – постарше. Фронтовик, бывший разведчик.
Маршрут очень сложный. В изрядный холод (около минус двадцати пяти) – через Северный Урал.

Средств связи не было (в Союзе даже самой захудалой рацией частному лицу, мягко говоря, непросто было обзавестись). Поэтому, собственно, поиски начались с большой задержкой, почти в две недели, когда группа не вышла в заданное место и забеспокоились друзья-родные.

Огнестрельного оружия, насколько понял, у них тоже не было (что, честно говоря, безумие, соваться в такие места, не имея даже охотничьих ружей; но – такова отечественная реальность).

Разбили палатку на склоне горы, в трёхстах метрах от вершины, заночевали.
А потом почему-то экстренно покинули палатку, взрезав боковую и заднюю стенки. При этом – явно очень поспешно. Похватали кое-какую одёжку без разбору – и свалили.
Впоследствии осмотр трупов показал, что кто-то имел по два разных носка на одну ногу и только один валенок, кто-то сумел лучше одеться, но в чужое, а кто-то и вовсе был найден в нательном белье.

Описание, кого где обнаружили и в чём, - имеется в опубликованных материалах уголовного дела и даже в соответствующей статье Википедии. Это то, что установило тогда следствие, и нет причин полагать, что факты заведомо перевраны (вот что не полностью исследованы – это другое дело).

Ещё – следствие не обнаружило ни следов борьбы, ни следов каких-то других людей или животных. Получается, что просто выскочили из палатки, кое-как похватав абы какую одежду, отошли на изрядное расстояние вниз по склону, долгое время не делали даже попыток вернуться, соорудили навес из срезанных жердин, разводили костёр, грели в его пламени конечности (уже, скорее всего, отмороженные до потери чувствительности, поэтому у многих имеются ожоги), потом кто-то пытался вернуться к палатке, но замерз в пути (на середине дороги – был ещё один костёр, и рядом с ним – два трупа).
Выдвигалась версия, что туристов выгнала из палатки то ли лавина, то ли угроза лавины. Вроде как, снегом привалило, они испугались, что это начало лавины, и ретировались.

Но это маловероятно. Туристы – были реально опытные. И они бы не стали уходить от лавины вниз по склону (как это произошло в действительности).
Да и потом: ну вот выбежали, напуганные обвалом снега. Допустим даже, вынуждены были взрезать для этого палатку, за невозможностью воспользоваться входом (хотя, судя по отсутствию каких-либо деформаций лыжных палок, на которых крепилась палатка, навал снега если и был, то незначительный). Отбежали. Огляделись. Ну, должны были увидеть, что тревога ложная, что можно вернуться к палатке. Хотя бы, чтоб забрать тёплые вещи и приодеться.

Сколько это времени займёт? Ну, десять минут. Ну, пятнадцать. Однако ж, получается, что они, выбежав в одних носках (некоторые), находились в таком положении очень долгое время. Возможно, несколько часов. Да и костёр – далеко не сразу развели, как оказались в «безопасном» месте (если, конечно, место ниже по склону можно считать «безопасным» убежищем от лавины).

И вот складывается ощущение, что они боялись не лавины (которой и не было). Но – почему-то они покинули палатку, действительно быстро, и ушли от неё как можно дальше, и долгое время не только что не возвращались к ней, но и не рисковали разжечь костёр (они бы не успели так поморозиться, если б развели костёр сразу).
Что же там случилось? Что их так напугало?

Думаю, ключ может дать одна деталь, на которую следствие не обратило внимания, только зафиксировало. Именно – на крыше палатки был найден фонарик. Но вот не уточняется, к сожалению, в каком он был положении.

И я думаю вот что. Предполагая, что это были люди здравые, опытные и с крепкими нервами, не истерики, не суеверные какие-то шизофреники, - я пытаюсь прикинуть, при каких обстоятельствах я сам мог бы действовать так же, как они. То есть, если они действовали очень поспешно и фактически самоубийственно – значит, должна была всё же быть некая угроза, которая в тот момент казалась ещё более опасной, нежели риск замёрзнуть на склоне.

Ну и какие это могут быть обстоятельства?
Да вот, допустим, я выхожу из палатки, посмотреть на звёзды, имея в руке включённый фонарик, - тут слышу выстрел и свист пули где-то рядом. Возможно, даже вспышку вижу. Но определить расстояние до стрелка – затруднительно даже для подготовленного человека. Может, сто метров, а может, и пятьсот. Неизвестно же, из чего он стреляет. Но отчего-то складывается ощущение, что стреляет он в меня. Точнее, по моему фонарику.

Естественно, я тотчас гашу фонарик и кричу своим друзьям в палатке, что мы под обстрелом, что здесь, кажется, есть какие-то люди, которые нас не любят.
И вот это – действительно экстренная ситуация. Кто он, этот стрелок? Чего он хочет? И через сколько времени он окажется рядом, в непосредственной видимости? Заляжет метрах в пятидесяти, за каким-нибудь камнем, возьмёт вход на прицел – и перешмаляет всех, как сурков у норки. У него ствол – а у нас нихрена.

И вот это – объясняет, почему ребята собирались не только поспешно, но, очевидно, и на ощупь. Ибо включать свет, фонарики, даже спички зажигать – смерти подобно. Поэтому и похватали носки-валенки, какие под руку попались. Поэтому и свалили через заднюю стенку, взрезав её (вероятно, кто-то начал резать боковую, но его одёрнули: слишком рискованно, могут увидеть; поэтому самый большой надрез – именно на задней).
В этом случае – понятно и то, что они пошли вниз по склону, а не вбок, как было бы резонно при угрозе лавины. Пошли – так, чтобы отдалиться от палатки как можно быстрее (но не бежали, судя по следам, поскольку кромешной ночью да по каменистому склону – особо не побегаешь), и так, чтобы от неведомого стрелка их скрывал рельеф местности.

Откуда этот фонарик на крыше? А вот он очень логичен. Я бы, пожалуй, уходя последним, положил его туда. Включённым. Во-первых, чтобы палатку потом проще было найти. Во-вторых, - авось злоумышленник подставится под луч, позволит себя засечь, когда приблизится. По крайней мере, хоть какая-то информация будет: кто это, сколько их?

Для этой цели, возможно, несколько парней, самых крепких, устроили что-то вроде наблюдательного пункта в трёхстах метрах от палатки, пока остальные (с девушками) спустились ниже.

И такая версия – объясняет, почему они не возвращались к палатке за вещами и почему долго выжидали перед тем, как сообразить костёр. Так долго – что поморозились (ну а некоторые, очевидно, сорвались в каньон ручья, перемещаясь уже в забытьи на помороженных ногах, и получили травмы, вполне совместимые с падением с высоты на обледенелые камни).

Они не возвращались и не разводили костёр – потому что пребывали в полнейшей неизвестности относительно присутствия и намерений того загадочного стрелка. И не рисковали выдать себя, привлечь его внимание. Ну а когда решили наплюнуть на него – было уже слишком поздно.

Почему не обнаружены ни следы этого стрелка, ни гильзы, ни пули?
Что ж, он мог находиться в нескольких сотнях метрах. Гильза – не экстрагируется из охотничьего ружья. А пули - могли вообще чёрт знает куда улететь. Поди найди их, когда снег стаял. И если он был, скажем, в унтах и на охотничьих лыжах – с большой вероятностью от него никаких следов и не сохранилось бы к началу поисков (и даже сейчас нет возможностей обнаружить микроволокна на такой огромной площади).

Кто мог быть этот стрелок? Каковы были его мотивы?
Да я готов допустить, что самые идиотские и наименее зловредные из возможных. Даже менее зловредные, чем бывают у придурошных деревенских подростков, швыряющихся камнями по проходящим мимо поездам.

Быть может, он просто хотел попугать «мажоров-туристов», стреляя заведомо мимо. И не ожидал, что так получится. И скрылся вскоре после стрельбы, не имея понятия о том, что получилось.

Ну вот скучно жить местным охотничкам – так они сначала грузят редких залётных туристов всякими страшными байками, про беглых каких-нибудь зэков-людоедов, про местных дикарей, приносящих человеческие жертвы (что совершенно реально было для иных финно-угорских племён аж в начале двадцатого века) или про недобитых белогвардейцев, а для пущего розыгрыша – могут и не полениться проследить за группой и устроить ночной перфоманс. Почему нет?

И тогда понятно, почему поначалу менты стали прессовать местных манси довольно жёстко, с сильным превышением. Нет, само собой, это всё сталинские палачи, их по-любому хлебом не корми, дай только людей помучить, но, рискну предположить, чтобы применить форсированные меры к представителям малых народностей (а союзные власти очень трепетно относились к этой публике, тут вам не проклятый царизм и не геноцид индейцев в злодейских Штатах) – у ментов должны были иметься какие-то веские основания. Хотя бы – общее чувство, что им чего-то недоговаривают, и то ли «горбатого лепят», то ли «вола крутят».

Возможно, что суть-то дела тогда же и выяснилась. Что виною происшествия была выходка какого-то местного алкаша-манси, который, разумеется, и не желал таких последствий, и в страшном сне представить не мог, что всё так кончится. Ну, зачастую самые кошмарные трагедии имеют самую дурацкую подоплёку.

И вот что с этим делать, когда выяснилось? Разжигать рознь в братской семье советских народов? Это недопустимо. Лучше – не намекать ни на какие факты, которые бы могли быть хоть как-то использованы вражьими силами для такого разжигания (а сам по себе арест каких-то манси и процесс над ними, сколь угодно закрытый, - это факт, которого нельзя утаить от соседей). Лучше – спустить на тормозах. Сделать морду кирпичом: ну вот, зачем-то они все вышли из палатки – да и помёрзли. Но насильственных повреждений нет, следов борьбы нет, а значит – несчастный случай, дело закрыто.

Этим можно объяснить и цэковское указание для следственных органов: не развивать версию о причастности кого-то из манси, поскольку они не виноваты.
Иными исследователями это трактуется как роспись властей в том, что они-то уж знают, кто виноват: секретный эксперимент, кровавая гэбня, всё такое. Но я думаю, это означало ровно то, что означало: не надо ковырять «мансианский» след, каким бы явным он ни был (а значит – и вообще всё следствие похерить). Нам не нужны проблемы русских с манси, нам не нужны обострения отношений и погромы. Которые казались весьма возможны, если будет доказано, что гибель туристической группы спровоцирована действиями кого-то из местных.

Может, я неисправимый идеалист (несмотря на весь свой цинизм), но я всё-таки стараюсь держаться презумпции благих намерений. Презумпции рациональности, по крайней мере. Даже если речь идёт о действиях советских политиков и спецслужбистов. Они, хоть и упыри, но не маньяки же, в самом деле. У них у самих не было ровно никаких причин намеренно «зачищать» группу лояльных советских граждан, чего б они там ни сделались свидетелями. Но если бы пошли на это, например, покрывая свою халатность, приведшую к гибели людей, – уж как-нибудь удосужились бы, наверное, замести следы и убрать трупы так, что ни одна собака не найдёт (что вовсе несложно в тех местах). Это ж не пятнадцать тысяч поляков на Смоленщине закопать – тут всего-то девять человек.

Однако ж, сам по себе факт, что трупы были найдены, свидетельствует, что никакие «серьёзные» люди к происшествию не причастны. И, давя на следствие, требуя не трогать манси, они выгораживали не себя, а именно манси, из которых кто-то действительно был виновен в инциденте. Но – нежелательно это признавать, нежелательно даже намекать на это по политическим мотивам (по-своему – благим).
Но и касательно причастности не столь серьёзных людей, вроде кого-то из местных охотников-алкоголиков, я тоже держусь презумпции «неманиакальных» намерений. То есть, что не было умысла именно на убийство девяти человек. А были некие хулиганские побуждения и действия, обернувшиеся непредсказуемо трагически.

У меня, конечно, нет никаких доказательств в подтверждение своей версии (как нет, впрочем, и фактов, её опровергающих). Но мне представляется, что она довольно логично и правдоподобно объясняет как несуразное поведение опытных туристов, выломившихся из палатки в льняных носках и затаившихся в окрестностях на весьма продолжительное время без разведения костра, так и странную неполноту следствия (всё же, ЧП-то серьёзное).

Но если кому-то больше нравится кровавая гэбня, иностранные агенты, зелёные человечки или духи горы – что ж, мне нечем крыть такие версии. Ибо они по определению не фальсифицируемы. Ведь известно же, что и гэбня, и «чужие», и духи – всемогущи, а потому могли создать любую видимость, в том числе – видимость отсутствия своих следов.