стихи

Последний пост:04.10.2019
11
1 2 3 4 22 24
  • буду выкладывать стихи, которые мне очень нравятся. если у вас есть любимые стихотворения тоже выкладывайте
    Сообщение отредактировал burzum - 28.2.2017, 6:03
    1/402
    Ответить Цитировать
    8
  • Бродский
    Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга,
    нет! как платформа с вывеской "Вырица" или "Тарту".
    Но надвигаются лица, не знающие друг друга,
    местности, нанесенные точно вчера на карту,
    и заполняют вакуум. Видимо, никому из
    нас не сделаться памятником. Видимо, в наших венах
    недостаточно извести. "В нашей семье, — волнуясь,
    ты бы вставила, — не было ни военных,
    ни великих мыслителей". Правильно: невским струям
    отраженье еще одной вещи невыносимо.
    Где там матери и ее кастрюлям
    уцелеть в перспективе, удлиняемой жизнью сына!
    То-то же снег, этот мрамор для бедных, за неименьем тела
    тает, ссылаясь на неспособность клеток —
    то есть, извилин! — вспомнить, как ты хотела,
    пудря щеку, выглядеть напоследок.
    Остается, затылок от взгляда прикрыв руками,
    бормотать на ходу "умерла, умерла", покуда
    города рвут сырую сетчатку из грубой ткани,
    дребезжа, как сдаваемая посуда.

    1985
    2/402
    Ответить Цитировать
    2
  • Борис Херсонский
    Человечек в белом на фоне огромного витража

    совершает таинство. Рыхлой облачной ватой

    заполнены фрески. Хрустит облатка. Визжа,

    на полу катается бесноватый.



    Вокруг теснится родня. Мама лицо кривит

    при каждом крике. Склонясь, вытирает пену

    с запекшихся губ страдальца. Губа кровит.

    Бесы рога ломают о стену.



    Когда изгоняют, нужен выход. Но дверь – на замок.

    Стиснуты зубы. Сжаты отверстия тела.

    Судороги продолжаются. Грешник совсем изнемог.

    Жизнь, переполнившись, опустела.



    Нечистая сила сильнее неправедного ума,

    страданье сильней творенья, разве что чудо.

    Странно, что Свет сияет во тьме, и тьма

    не одолела его покуда.
    3/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Цветаева отрывок из ,,Поэма конца,,
    - Я этого не хотел.
    Не этого. (Молча: слушай!
    Хотеть, это дело тел,
    А мы друг для друга - души

    Отныне...) - И не сказал.
    (Да, в час, когда поезд подан,
    Вы женщинам, как бокал,
    Печальную честь ухода

    Вручаете...) - Может, бред?
    Ослышался? (Лжец учтивый,
    Любовнице, как букет
    Кровавую честь разрыва

    Вручающий...) - Внятно: слог
    За слогом, итак - простимся,
    Сказали вы? (Как платок
    В час сладостного бесчинства

    Уроненный...) - Битвы сей
    Вы цезарь. (О, выпад наглый!
    Противнику - как трофей,
    Им отданную же шпагу

    Вручать!) - Продолжает. (Звон
    В ушах...) - Преклоняюсь дважды:
    Впервые опережен
    В разрыве. - Вы это каждой?

    Не опровергайте! Месть,
    Достойная Ловеласа.
    Жест, делающий вам честь,
    А мне разводящий мясо

    От кости. - Смешок. Сквозь смех -
    Смерть. Жест (Никаких хотений
    Хотеть - это дело тех,
    А мы друг для друга - тени

    Отныне...) Последний гвоздь
    Вбит. Винт, ибо гроб свинцовый.
    - Последнейшая из просьб.
    - Прошу. - Никогда ни слова

    О нас...никому из ...ну...
    Последующих. (С носилок
    Так раненые - в весну!)
    - О том же и вас просила б.

    Колечко на память дать?
    - Нет. - Взгляд, широко разверстый
    Отсутствует. (Как печать
    На сердце твое, как пестень

    На руку твою...Без сцен!
    Съем.) Вкрадчивое и тише:
    - Но книгу тебе? - Как всем?
    - Нет, вовсе их не пишите.

    Книг...
    4/402
    Ответить Цитировать
    2
  • Бродский
    Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
    дорогой, уважаемый, милая, но неважно
    даже кто, ибо черт лица, говоря
    откровенно, не вспомнить, уже не ваш, но
    и ничей верный друг вас приветствует с одного
    из пяти континентов, держащегося на ковбоях;
    я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
    и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих;
    поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне,
    в городке, занесенном снегом по ручку двери,
    извиваясь ночью на простыне —
    как не сказано ниже по крайней мере —
    я взбиваю подушку мычащим "ты"
    за морями, которым конца и края,
    в темноте всем телом твои черты,
    как безумное зеркало повторяя.

    1975 — 1976
    5/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Бродский
    Новая жизнь

    Представь, что война окончена, что воцарился мир.
    Что ты еще отражаешься в зеркале. Что сорока
    или дрозд, а не юнкерcе, щебечет на ветке "чирр".
    Что за окном не развалины города, а барокко
    города; пинии, пальмы, магнолии, цепкий плющ,
    лавр. Что чугунная вязь, в чьих кружевах скучала
    луна, в результате вынесла натиск мимозы, плюс
    взрывы агавы. Что жизнь нужно начать сначала.

    Люди выходят из комнат, где стулья как буква "б"
    или как мягкий знак, спасают от головокруженья.
    Они не нужны, никому, только самим себе,
    плитняку мостовой и правилам умноженья.
    Это — влияние статуй. Вернее, их полых ниш.
    То есть, если не святость, то хоть ее синоним.
    Представь, что все это — правда. Представь, что ты говоришь
    о себе, говоря о них, о лишнем, о постороннем.

    Жизнь начинается заново именно так — с картин
    изверженья вулкана, шлюпки, попавшей в бурю.
    С порожденного ими чувства, что ты один
    смотришь на катастрофу. С чувства, что ты в любую
    минуту готов отвернуться, увидеть диван, цветы
    в желтой китайской вазе рядом с остывшим кофе.
    Их кричащие краски, их увядшие рты
    тоже предупреждают, впрочем, о катастрофе.

    Каждая вещь уязвима. Самая мысль, увы,
    о ней легко забывается. Вещи вообще холопы
    мысли. Отсюда их формы, взятые из головы,
    их привязанность к месту, качества Пенелопы,
    то есть потребность в будущем. Утром кричит петух.
    В новой жизни, в гостинице, ты, выходя из ванной,
    кутаясь в простыню, выглядишь как пастух
    четвероногой мебели, железной и деревянной.

    Представь, что эпос кончается идиллией. Что слова —
    обратное языку пламени: монологу,
    пожиравшему лучших, чем ты, с жадностью, как дрова;
    что в тебе оно видело мало проку,
    мало тепла. Поэтому ты уцелел.
    Поэтому ты не страдаешь слишком от равнодушья
    местных помон, вертумнов, венер, церер.
    Поэтому на устах у тебя эта песнь пастушья.

    Сколько можно оправдываться. Как ни скрывай тузы,
    на стол ложатся вальты неизвестной масти.
    Представь, что чем искренней голос, тем меньше в нем слезы,
    любви к чему бы то ни было, страха, страсти.
    Представь, что порой по радио ты ловишь старый гимн.
    Представь, что за каждой буквой здесь тоже плетется свита
    букв, слагаясь невольно то в "бетси", то в "ибрагим",
    перо выводя за пределы смысла и алфавита.

    Сумерки в новой жизни. Цикады с их звонким "ц";
    классическая перспектива, где не хватает танка
    либо — сырого тумана в ее конце;
    голый паркет, никогда не осязавший танго.
    В новой жизни мгновенью не говорят "постой":
    остановившись, оно быстро идет насмарку.
    Да и глянца в чертах твоих хватит уже, чтоб с той
    их стороны черкнуть "привет" и приклеить марку.

    Белые стены комнаты делаются белей
    от брошенного на них якобы для острастки
    взгляда, скорей привыкшего не к ширине полей,
    но в отсутствию в спектре их отрешенной краски.
    Многое можно простить вещи — тем паче там,
    где эта вещь кончается. В конечном счете, чувство
    любопытства к этим пустым местам,
    к их беспредметным ландшафтам и есть искусство.

    Облако в новой жизни лучше, чем солнце. Дождь,
    будучи непрерывен — вроде самопознанья.
    В свою очередь, поезд, которого ты не ждешь
    на перроне в плаще, приходит без опозданья.
    Там, где есть горизонт, парус ему судья.
    Глаз предпочтет обмылок, чем тряпочку или пену.
    И если кто-нибудь спросит: "кто ты?" ответь: "кто я,
    я — никто", как Улисс некогда Полифему.

    1988
    6/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Иван Ливицкий

    амаркорд

    посвящается моему дедушке



    юный ветер в терпкий полдень
    по старой тропке к погибшей избе
    одни стропила глазницы окон
    ковер из щепок заборы испе-

    пелили огнём пилили амбар
    стегая плетью вели скотину
    я вспоминаю как было в детстве
    едва забрезжит стою один у

    полей бескрайних и вижу папа
    косою острой роняет травы
    ему я хлеба воды и сыра
    несу в корзине походкой бравой

    идут обратно через поляну
    закончив дело какая сила
    в руках у папы меня поднявши
    целует крепко я не просил а

    он мне монету на развлеченья
    дает и треплет слегка за щеку
    я вспоминаю как было в детстве
    из будки рокот едва прищелкну

    бежит виляя мохнатый теплый
    его на речку всегда беру я
    повсюду тихо сверкают рыбы
    свежо и пряно у дуба сбруя

    красивый странник кидает в воду
    большие камни неторопливо
    бежим обратно из окон песня
    на кухне мама у дома слива

    садили с дедом теперь он где-то
    поверх деревьев высоких сопок
    я вспоминаю он был веселый
    у губ усищи граненых стопок

    напевы ночью семейный праздник
    клеёнка в сале и папиросы
    теперь нас мало отец и мама
    гуляют часто в тени березы

    и маме грустно я это знаю
    тоска на сердце хочу заплакать
    я вспоминаю сосед уехал
    свиней украли к ограде лапоть

    прибит гвоздями отец не треплет
    меня за щеку лежит усталый
    вдали пожары стрельба и крики
    убита лошадь мой папа встал и

    открыв калитку исчез за дымом
    теперь он где-то поверх деревьев
    я вспоминаю приехал странник
    он пахнет гарью повсюду перья

    шагаем тропкой по огороду
    скрепив ладони и поспешаем
    на кухне мама я вижу слезы
    скулит мохнатый ведет ушами

    дорога полем телега лужи
    вдали пожары хочу заплакать
    глаза устали смотрю на небо
    и между досок повсюду слякоть

    я вспоминаю как было в детстве
    сирени запах поход за соком
    к березам в рощу теперь остались
    одни стропила глазницы окон

    ковер из щепок перед забором
    я вспоминаю как было в детстве
    такое время три шага делят
    минуты счастья и годы бедствий
    7/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Борис Рыжий

    Когда в подъездах закрывают двери
    и светофоры смотрят в небеса,
    я перед сном гуляю в этом сквере,
    с завидной регулярностью по мере
    возможности, по полтора часа.

    Семь лет подряд хожу в одном и том же
    пальто, почти не ведая стыда,
    не просто подвернувшийся прохожий -
    писатель, не прозаик, а хороший
    поэт, и это важно, господа.

    В одних и тех же брюках и ботинках,
    один и тот же выдыхая дым,
    как портаки на западных пластинках,
    я изучил все корни на тропинках.
    Сквер будет назван именем моим.

    Пускай тогда, когда затылком стукну
    по днищу гроба, в подземелье рухну,
    заплаканные свердловчане пусть
    нарядят механическую куклу
    в моё шмотье, придав движеньям грусть.

    И пусть себе по скверу шкандыбает,
    пусть курит "Приму" или "Беломор",
    но раз в полгода куклу убирают,
    и с Лузиным Серёгой запивает
    толковый опустившийся актёр.

    Такие удивительные мысли
    ко мне приходят с некоторых пор.
    А право, было б шороху в отчизне,
    когда б подобны почести - при жизни,
    хотя, возможно, это перебор.
    8/402
    Ответить Цитировать
    2
  • Илья Кутик

    Я черчу на спине твоей букву А.
    Ты, наверное, чувствуешь, как рука
    перемещается, но сперва
    вдоль спины от шейного позвонка
    к пояснице, а после - обратно, и
    вниз опять - в медлительном забытьи -
    до тех пор, покамест мой резкий жест
    поперечный - не обозначит крест,
    тот, который у дохристианских сект
    вызывал а) буйство и б) аффект...

    Да, я знаю, что тело - закрытый сейф;
    я ищу его буквенный код во всех
    направлениях кожи - звено звена
    и отмычку отмычек - от О до А,
    ибо между - именно - А и О
    располагается миф, как Ио
    убегала от овода. Он ее
    гнал сначала прямо, а после - криво,
    до тех пор, пока, натерпевшись мук,
    она с ним не сделала полный круг;
    я черчу на спине его ногтем, чтоб
    это О повергло тебя в озноб...

    Как слепой медвежатник, проникший в банк,
    я во тьме всю вящесть свою собрал
    к самым кончикам пальцев, напрягшись, как
    первомученик осязанья Брайль,
    но пять точек, чьи нити от них тяну,
    это меньше, чем у него, на одну...*

    Я опутан какою-то глупо-длинной
    осязанья вязкою паутиной,
    той, которую полностью осознаю,
    хоть не вижу, как пальцами мне пятью
    управлять, ибо точки, вспыхивающие, как табло,
    составляют язык, превышающий их число....

    Я не знаю, какая из буквиц правит
    твоей кожей - из этого языка,
    но готов перепробовать весь алфавит
    и его комбинации все, пока
    не отторгну звучащее торжество: А-а!.. О-о!..

    *В основе азбуки для слепых Луи Брайля лежит комбинация шести
    точек.
    9/402
    Ответить Цитировать
    1
  • Ананасова

    послушайте, гражданин Маяковский,
    через года и событий вязкую гущу,
    даже Ваши истлевшие под землею кости
    дороже тысяч и тысяч праздно живущих.

    главное ведь - верить свято, без оговорок,
    только вот вылечат ли стихи от душевной скупости?
    недопоэтов и нелюдей злая свора
    плюнула в Ваше сердце мещанской тупостью.

    послушайте, Маяковский, вы не верили в Господа,
    но служили ему отчаяннее попа.
    разве бывает Поэту легко и просто?
    разве выложена любовью ему тропа?..

    Вы ведь и сами похоронили Есенина,
    и пытались в тумане неясного будущего дышать.
    разве честно - во стольких душах любовь посеять,
    и остаться без единого вылюбленного гроша?

    "а когда вы застрелитесь, Маяковский?"
    этих блядей - самих бы повывести на расстрел.
    не поверите, но и сейчас покрыт зажиревшим лоском
    тот, кто побольше оттяпал и с чавком съел.

    публика - это ведь вроде неверной суки:
    стоит разочек её против шерсти погладить,
    вломится в душу без телеграммы и стука,
    и посреди цветущих рифм и стихов нагадит.

    знаете, Маяковский, Вам ведь тысяч любят
    не хотелось, а сами Вы так любили -
    кто осмелится повторить, будет вновь распят
    не народом, так одной какой-нибудь Лилей.

    разве планета вынесет эту вот ширину и мощь?
    кляпом жестокого безразличия вынудит замолчать.
    только есть у страны единственный и бесспорный вождь -
    это стихи, из сердца вырванные и напечатанные.

    я, Маяковский, у Бога частенько спрашиваю,
    почему всю боль не напишешь одной строфой.
    пуля бы Вас миновала - измученного, уставшего,
    если бы кто-нибудь Вам сказал "я вовек
    с тобой".
    10/402
    Ответить Цитировать
    1
  • Павел Шаров

    По жизни бреду с фонарём (я не стайер,

    не спринтер – тем паче), ползком бы до цели

    добраться к весне! Точно бабочки, стаей

    порхают снежинки. А мы – мы не ценим

    того, что имеем; луну бы нам с неба,

    на меньшее мы не согласны! Два века

    сменили друг друга, но выпало снега

    не больше обычного. И человека

    в тебе не нашёл я.

    Фонарь мой, достанет

    в тебе керосина для энной попытки?



    …Я втайне надеюсь: прохожий достанет

    кастет и положит конец этой пытке –

    фонарь размозжит мой и череп и, брюки

    обшарив, прочтёт на клочке: «Как с радаром,

    блуждал с фонарём я, протягивал руки

    к луне, всё искал чёрт-те что! Но с ударом

    твоим – о, спасибо! – всё кончено. Баста».

    И – вой (не сирены ментовской, а случки

    кошачьей)… Снежок… И кончается паста

    в моей авторучке.
    11/402
    Ответить Цитировать
    1
  • Элла Крылова

    Картина маслом



    Здесь, в краю, где никто никому не нужен,

    совершенством мерцают снежинки, да кто их видит?

    Совершенством сияют цветы. С красотой не дружен

    Богом проклятый край, что сам себя ненавидит.



    Вырожденья печать на лице у детей и взрослых.

    Старость прячется в нищие домы, где милосердью

    не случалось бывать. И даже весенний воздух

    пахнет смертью.



    Здесь любовью зовут акт агрессии голого тела

    на соседнее голое тело, а в душах топи

    с клюквой развесистой чертят черту предела

    для любых размышлений и философий.



    Здесь взамен мудрецов – театральные труппы

    и рекламные слоганы – вместо насущных вопросов.

    Тает снег, обнажая синюшные трупы

    тех бомжей, что замёрзли во время морозов.



    Урожайность детского суицида –

    мировой рекордсмен, в то же время сельхозугодья

    в запустении. Обращения «падла», «гнида»

    заменили «величества» и «благородья».



    Здесь живут, чтобы жить, хоть давно пребывает в коме

    этот край, и надежды нет, что очнётся.

    Закричит, народившись, спаситель «уа!» в роддоме –

    только петля на виселице качнётся...



    19 февраля 2012
    12/402
    Ответить Цитировать
    1
  • Бродский

    Каждый пред Богом
    наг .
    Жалок,
    наг
    и убог.
    В каждой музыке
    Бах,
    в каждом из нас
    Бог.
    Ибо вечность —
    богам.
    Бренность —
    удел быков...
    Богово станет
    нам
    сумерками богов.
    И надо небом рискнуть,
    и, может быть,
    невпопад.
    Еще не раз нас
    распнут
    и скажут потом:
    распад.
    И мы завоем от ран.
    Потом взалкаем даров...
    У каждого свой
    храм.
    И каждому свой гроб.
    Юродствуй,
    воруй,
    молись!
    Будь одинок,
    как перст!..
    ...Словно быкам —
    хлыст,
    вечен богам
    крест.
    13/402
    Ответить Цитировать
    1
  • Маяковский

    «Лиличка!»

    Вместо письма

    Дым табачный воздух выел.
    Комната —
    глава в крученыховском аде.
    Вспомни —
    за этим окном
    впервые
    руки твои, исступленный, гладил.
    Сегодня сидишь вот,
    сердце в железе.
    День еще —
    выгонишь,
    можешь быть, изругав.
    В мутной передней долго не влезет
    сломанная дрожью рука в рукав.
    Выбегу,
    тело в улицу брошу я.
    Дикий,
    обезумлюсь,
    отчаяньем иссечась.
    Не надо этого,
    дорогая,
    хорошая,
    дай простимся сейчас.
    Все равно
    любовь моя —
    тяжкая гиря ведь —
    висит на тебе,
    куда ни бежала б.
    Дай в последнем крике выреветь
    горечь обиженных жалоб.
    Если быка трудом уморят —
    он уйдет,
    разляжется в холодных водах.
    Кроме любви твоей,
    мне
    нету моря,
    а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
    Захочет покоя уставший слон —
    царственный ляжет в опожаренном песке.
    Кроме любви твоей,
    мне
    нету солнца,
    а я и не знаю, где ты и с кем.
    Если б так поэта измучила,
    он
    любимую на деньги б и славу выменял,
    а мне
    ни один не радостен звон,
    кроме звона твоего любимого имени.
    И в пролет не брошусь,
    и не выпью яда,
    и курок не смогу над виском нажать.
    Надо мною,
    кроме твоего взгляда,
    не властно лезвие ни одного ножа.
    Завтра забудешь,
    что тебя короновал,
    что душу цветущую любовью выжег,
    и суетных дней взметенный карнавал
    растреплет страницы моих книжек…
    Слов моих сухие листья ли
    заставят остановиться,
    жадно дыша?

    Дай хоть
    последней нежностью выстелить
    твой уходящий шаг.
    14/402
    Ответить Цитировать
    1
  • Бродский

    К стихам

    "Скучен вам, стихи мои, ящик..."
    Кантемир

    Не хотите спать в столе. Прытко
    возражаете: "Быв здраву,
    корчиться в земле суть пытка".
    Отпускаю вас. А что ж? Праву
    на свободу возражать - грех. Мне же
    хватит и других - здесь, мыслю,
    не стихов - грехов. Все реже
    сочиняю вас. Да вот, кислу
    мину позабыл аж даве
    сделать на вопрос: "Как вирши?
    Прибавляете лучей к славе?"
    Прибавляю, говорю. Вы же
    оставляете меня. Что ж! Дай вам
    Бог того, что мне ждать поздно.
    Счастья, мыслю я. Даром,
    что я сам вас сотворил. Розно
    с вами мы пойдем: вы - к людям,
    я - туда, где все будем.

    До свидания, стихи. В час добрый.
    Не боюсь за вас; есть средство
    вам перенести путь долгий:
    милые стихи, в вас сердце
    я свое вложил. Коль в Лету
    канет, то скорбеть мне перву.
    Но из двух оправ - я эту
    смело предпочел сему перлу.
    Вы и краше и добрей. Вы тверже
    тела моего. Вы проще
    горьких моих дум - что тоже
    много вам придаст сил, мощи.
    Будут за всё то вас, верю,
    более любить, чем ноне
    вашего творца. Все двери
    настежь будут вам всегда. Но не
    грустно эдак мне слыть нищу:
    я войду в одне, вы - в тыщу.
    15/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Цветаева

    последний мост.
    (Руки не отдам, не выну!)
    Последний мост,
    Последняя мостовина.

    Вода и твердь.
    Выкладываю монеты.
    Деньга за смерь,
    Харонова мзда за Лету.

    Монеты тень.
    В руки теневой. Без звука
    Монеты те.
    Итак, в теневую руку

    Монеты тень.
    Без отсвета и без звяка.
    Монеты - тем
    С умерших довольно маков.

    Мост.

    -

    Благая часть
    Любовников без надежды:
    Мост, ты как страсть:
    Условность: сплошное между.

    Гнезжусь: тепло,
    Ребро - потому и льну так.
    Ни до, ни по:
    Прозрения промежуток!

    Ни рук, ни ног.
    Всей костью и всем упором:
    Жив только бок,
    О смежный теснюсь которым.

    Вся жизнь - в боку!
    Он - ухо и он же - эхо.
    Желтком к белку
    Леплюсь, самоедом к меху

    Теснюсь, леплюсь,
    Мощусь. Близнецы Сиама,
    Что - ваш союз?
    Та женщина - помнишь: мамой

    Звал? - все и вся
    Забыв, в торжестве недвижном
    Тебя нося,
    Тебя не держала ближе.

    Пойми! Сжились!
    Сбылись! На груди баюкал!
    Не - брошусь вниз!
    Нырять - отпускать бы руку

    Пришлось. И жмусь,
    И жмусь...И неотторжима.
    Мост, ты не муж:
    Любовник - сплошное мимо!

    Мост, ты за нас!
    Мы реку телами кормим!
    Плющом впилась,
    Клещом: вырывайте с корнем!

    Как плющ! как клещ!
    Безбожно! Бесчеловечно!
    Бросать, как вещь,
    Меня, ни единой вещи

    Не чтившей в сем
    Вещественном мире дутом!
    Скажи, что сон!
    Что ночь, а за ночью утро,

    Экспресс и Рим!
    Гренада? Сама не знаю,
    Смахнув перин
    Монбланы и Гималаи.

    Прогал глубок:
    Последнею кровью грею.
    Прослушай бок!
    Ведь это куда вернее

    Стихов...Прогрет
    Ведь? Завтра к кому наймешься?
    Скажи, что бред!
    Что нет, и не будет мосту
    Конца...
    - Конец

    -

    -Здесь? - Детский, божеский
    Жест. - Ну-с. - Впилась.
    - Еще немножечко:
    В последний раз!
    16/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Павел Шаров

    Моим друзьям



    1.



    Галкина убили, Авдеев ушёл в монастырь.

    Оба были поэты от Бога.

    Сердце моё, застынь…

    Оборвалась дорога

    одного: не прославлен,

    спит на неведомом мне погосте

    в городе Ярославле.

    Мне бы приехать к поэту в гости –

    как ты там, Галыч, а?

    Не узка,

    не давит твой хрупкий остов

    гробовая доска?..

    Кладбище – тот же остров

    необитаемый вроде: одни мертвецы.

    Нет, они живы:

    мы помним тех, с кем

    жили – деды, матери и отцы.

    И Серёга (а был он как лирик дерзким),

    с которым чёрным запоем

    пил я, твердя себе «брось».

    Худо нам было обоим.

    С жизнью мы были врозь.

    Деньги идут на убыль –

    спирт сочится из пор –

    к чёрту последний рубль!

    …Ношу я с тех давних пор

    близости духа вериги,

    помню очки и твой тихий и нервный смех.

    Как любил ты стихи и книги!

    Галыч, ты был из тех,

    кого и в предсмертной истоме

    я не забуду.

    Прощай, – то есть, пока, до свиданья

    там, где не гнить мне в дурдоме,

    там,

    на путях Мирозданья.



    2.



    Авдеич, Саша,

    я за тебя спокоен.

    Льётся звон с колоколен,

    и ты в монашеской рясе,

    не на каком-то – тьфу ты! – Пегасе.

    Вот отзвонили к вечере.

    …Серёги проломлен череп…

    Ты шепчешь в молитве имя –

    пусть спокойно он спит на погосте.

    Но, прошу, помяни мя

    тоже…

    Я помню стихи твои в «Алконосте» –

    как ты улыбнулся, почуяв

    запах, – пахнет-то пирогами,

    значит, матушка в хате.

    А я – понапрасну копчу я

    небо. И мама в палате

    больничной.

    Не жизнь, а кровавый и ржавый пустырь,

    где, промаявшись двадцать восемь

    лет, лучше уйти в монастырь,

    и – по дороге в Загорск понимаешь невольно, что осень…

    …Я помню, отец заводил,

    словно сердце твоё, часы,

    и плакала, плакала бабка.

    Какие укажут весы,

    что тяжелее:

    папка

    с твоими стихами, где бежал Белый Бим,

    Белый Бим Чёрное Ухо,

    или то, как ты не был любим

    женщиной, пусть простит её Бог,

    но всё-таки она последняя сука,

    чьё сердце мертво и сухо.

    Я тебя разыщу.

    Как бы мне там ни было туго,

    я приеду – я не знаю, когда,

    но мы встретимся Сашка.

    А теперь извини: я реву как белуга,

    и тетрадь – не тетрадь, а соплей моих промокашка.
    17/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Бродский

    «Приглашение к путешествию»

    Сначала разбей стекло с помощью кирпича.
    Из кухни пройдешь в столовую (помни: там две ступеньки).
    Смахни с рояля Бетховена и Петра Ильича,
    отвинти третью ножку и обнаружишь деньги.

    Не сворачивай в спальню, не потроши комод,
    не то начнешь онанировать. В спальне и в гардеробе
    пахнет духами; но, кроме тряпок от
    Диора, нет ничего, что бы толкнуть в Европе.

    Спустя два часа, когда объявляют рейс,
    не дергайся; потянись и подави зевоту.
    В любой толпе пассажиров, как правило, есть еврей
    с пейсами и с детьми: примкни к его хороводу.

    Наутро, когда Зизи распахивает жалюзи,
    сообщая, что Лувр закрыт, вцепись в ее мокрый волос,
    ткни глупой мордой в подушку и, прорычав "Грызи",
    сделай с ней то, от чего у певицы садится голос.

    1993
    18/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Цветаева

    Ахматовой

    Кем полосынька твоя
    Нынче выжнется?
    Чернокосынька моя!
    Чернокнижница!

    Дни полночные твои,
    Век твой таборный...
    Все работнички твои
    Разом забраны.

    Где сподручники твои,
    Те сподвижнички?
    Белорученька моя,
    Чернокнижница!

    Не загладить тех могил
    Слезой, славою.
    Один заживо ходил —
    Как удавленный.

    Другой к стеночке пошел
    Искать прибыли.
    (И гордец же был-сокол!)
    Разом выбыли.

    Высоко твои братья!
    Не докличешься!
    Яснооконька моя,
    Чернокнижница!

    А из тучи-то (хвала —
    Диво дивное!)
    Соколиная стрела,
    Голубиная...

    Знать, в два перышка тебе
    Пишут тамотка,
    Знать, уж в скорости тебе
    Выйдет грамотка:

    — Будет крылышки трепать
    О булыжники!
    Чернокрылонька моя!
    Чернокнижница!
    19/402
    Ответить Цитировать
    0
  • Бродский

    Он знал, что эта боль в плече
    уймется к вечеру, и влез
    на печку, где на кирпиче
    остывшем примостился, без

    движенья глядя из угла
    в окошко, как закатный луч
    касался снежного бугра
    и хвойной лесопилки туч.

    Но боль усиливалась. Грудь
    кололо. Он вообразил,
    что боль способна обмануть,
    чти, кажется, не хватит сил

    ее перенести. Не столь
    испуган, сколько удивлен,
    он голову приподнял; боль
    всегда учила жить, и он,

    считавший: ежели сполна
    что вытерпел — снесет и впредь,
    не мог представить, что она
    его заставит умереть.

    Но боли не хватило дня.
    В доверчивости, чьи плоды
    теперь он пожинал, виня
    себя, он зачерпнул воды

    и впился в телогрейку ртом.
    Но так была остра игла,
    что даже и на свете том
    — он чувствовал — терзать могла.

    Он августовский вспомнил день,
    как сметывал высокий стог
    в одной из ближних деревень,
    и попытался, но не смог

    названье выговорить вслух:
    то был бы просто крик. А на
    кого кричать, что свет потух,
    что поднятая вверх копна

    рассыплется сейчас, хотя
    он умер. Только боль, себе
    пристанища не находя,
    металась по пустой избе.

    1964 — 1965
    20/402
    Ответить Цитировать
    1
1 2 3 4 22 24
1 человек читает эту тему (1 гость):
Зачем регистрироваться на GipsyTeam?
  • Вы сможете оставлять комментарии, оценивать посты, участвовать в дискуссиях и повышать свой уровень игры.
  • Если вы предпочитаете четырехцветную колоду и хотите отключить анимацию аватаров, эти возможности будут в настройках профиля.
  • Вам станут доступны закладки, бекинг и другие удобные инструменты сайта.
  • На каждой странице будет видно, где появились новые посты и комментарии.
  • Если вы зарегистрированы в покер-румах через GipsyTeam, вы получите статистику рейка, бонусные очки для покупок в магазине, эксклюзивные акции и расширенную поддержку.s