стихи

Сергей Адамский

1.
от начал, от основ;
вне тиар и корон;
незапятнан и нов,
отворён, сотворён;
мир слепящих созвучий,
мир солнечных слов,
полнозвучный, летучий,
божественный кров;
ловко высечен, скроен,
спокоен и свеж;
не источен тоскою,
исполнен надежд;
без разрядов, различий,
расколов, растрат;
необдуманный, птичий,
искрящийся сад,
расписной, разноцветный;
недоступный извне;
...навсегда безответный,
вечно видится мне...

2.
- Как сегодня наш старый чудак?
- Все в порядке, спокойный с утра.
Мы таблетки давали... - И как?
- Принял всё. Проследила, сестра.
- Чем был занят? - С улыбкой на птичек
всё глядел, любовался в окно...
- Ай-я-яй! Так шутить неприлично.
Над незрячим с рожденья грешно
издеваться! - Простите... - К тому же
он больной и в почтенных годах...
- Говорливый он - это же ужас!
О каких-то чудесных садах
все бубнил и бубнил беспрестанно!
То ли ночью увидел во сне,
то ли в юности видел... - Эх, Анна!
Вы зайдете сегодня ко мне
в перерыв? - В перерыв? Обещаю!
- Не забудьте: в четырнадцать жду!
Дайте дедушке сладкого чаю...
Он довольно забавен в бреду...

3.
стой, сыночек, не надо!
за окном беспредел;
не ходи за ограду;
не гуляй по воде;
озверевшие тени
заползли на порог;
ты играешь не с теми...
ты подрался, сынок?
отошел бы в сторонку -
не стоял на пути;
в этом мире ребенку
никого не спасти;
мы и вместе не сдюжим;
неудачен расклад...
вот - лепешки на ужин -
это мать напекла;
кушай, кушай, сыночек;
не смотри за порог;
это мир одиночек,
не сыскавших дорог;
за помехой помеха;
это проклятый край!
не играй в человека!
никогда не играй...

4.
- Что поделать, несчастная старость...
Не поможем. - Так жалко его...
Говорят, у него не осталось
из родных никого? - Никого.
Он давно уже всеми покинут:
не звонят, не заходят, не ждут...
- Он когда-то погибшего сына
много лет вспоминает в бреду...
Как в июле ходили на речку;
как, шутя, разбавляли вино;
как поспешно искали аптечку
в деревеньке какой-то дрянной;
как в заросшем саду - среди ночи -
о душе тосковали вдвоем...
- Он сегодня весь вечер - не очень.
Вы, сестра, посидите при нем...

5.
самой белой вороной
среди белых ворон
полу-признан законом,
полу-приговорен,
неуютный, негибкий,
с синевой на щеках
всенародной ошибкой
упорхнувший в века,
как оплошность, описка,
как туман над рекой;
он стоял близко-близко:
дотянуться рукой...
прикоснуться... но слишком,
слишком много людей;
кто-то локтем мальчишку,
повернувшись, задел;
распинался ревнитель:
"ты смотри - срамота!
оскверняет обитель
пустослов, шарлатан!"
из ворот - изворотлив -
выбирался народ;
стаей хищных животных,
ожидавшей щедрот
кровожадного пира,
кровавой реки...
...он же - требовал мира -
вразрез, вопреки
и народным надеждам,
и имперским орлам...
Вышел: юный, мятежный.
...И обрушился Храм.

Мария Евсеевичева

Мат запретили. И страшно представить мне:
Скоро всё станет цензурой покромсано -
Детям моим лишь ошмётки оставлены
Будут от прежних Буковски и Томпсона.
Позже, как следствие, //чувствую кожицей//
Примут закон, что, мол, чтение - бред: бери
Книги и жги их, пока не скукожатся.
Стой. Да ведь это же было. У Брэдбери.

Я б покурила. Но в месте общественном
Нет табака, и не знаешь, где взять его.
В этих условиях было б естественно
Выпить. Вот только уже полдесятого.
Скоро и трахаться - строго по времени;
Регламентируют это занятие:
Всё по билетам, не кайфом - а бременем.
Стой. Да ведь это ж как в книге Замятина.

Будут урезаны чувства доступные.
Мир без эмоций. Ведь правда же здорово?
Чуть кто захныкал - стал "мыслепреступником".
Стой. Да об этом рассказывал Оруэлл.
Антиутопия. Бунт. Революция.
Ужас. Репрессии. Жизнь обесценена -
Вот вам, ребята, моя резолюция.

P.S.
Лексику, суки, верните обсценную!

7 мая 2001 года Борис Рыжий повесился на балконе своей квартиры, ему было 26 лет. В предсмертной записке он оставил пронзительные слова: «Я всех любил, без дураков».

Борис Рыжий

Приобретут всеевропейский лоск
слова трансазиатского поэта,
я позабуду сказочный Свердловск
и школьный двор в районе Вторчермета.

Но где бы мне ни выпало остыть,
в Париже знойном, Лондоне промозглом,
мой жалкий прах советую зарыть
на безымянном кладбище свердловском.

Не в плане не лишённой красоты,
но вычурной и артистичной позы,
а потому что там мои кенты,
их профили на мраморе и розы.

На купоросных голубых снегах,
закончившие ШРМ на тройки,
они запнулись с медью в черепах
как первые солдаты перестройки.

Пусть Вторчермет гудит своей трубой.
Пластполимер пускай свистит протяжно.
И женщина, что не была со мной,
альбом откроет и закурит важно.

Она откроет голубой альбом,
где лица наши будущим согреты,
где живы мы, в альбоме голубом,
земная шваль: бандиты и поэты.

9 мая 1991 года не стало Янки Дягилевой. Ее тело было обнаружено через несколько дней в реке. Обстоятельства смерти до сих пор остаются загадкой. Неизвестно, был ли это несчастный случай или суицид. Существует также версия об убийстве, но она, как и все остальные версии, ничем не подкреплена.

Порой умирают боги - и права нет больше верить
Порой заметает дороги, крестом забивают двери
И сохнут ключи в пустыне, а взрыв потрясает сушу,
Когда умирает богиня, когда оставляет души
Огонь пожирает стены, и храмы становятся прахом
И движутся манекены, не ведая больше страха
Шагают полки по иконам бессмысленным ровным клином
Теперь больше верят погонам и ампулам с героином
Терновый венец завянет, всяк будет себе хозяин
Фольклором народным станет убивший Авеля Каин
Погаснет огонь в лампадах, умолкнут священные гимны
Не будет ни рая, ни ада, когда наши боги погибнут
Так иди и твори, что надо, не бойся, никто не накажет
Теперь ничего не свято...

Такараи Кикаку

Камнем бросьте в меня!
Ветку цветущей вишни
Я сейчас обломил.

Сергей Адамский

...у него есть дом; точнее - квартира в доме;
пара комнат; съемных; окна глядят во двор;
он не нуждается; хотя, конечно же, экономит;
иногда - нуждается, но не об этом ведь разговор.
...у него есть работа; точнее - ну да, работа;
подработка; короче - лучше, чем ничего;
держат временно; на полставки; за идиота;
но ведь держат, а это главное для него.
...у него есть девушка; точнее - ну как, ну - вроде;
симпатичная; в целом; средний размер груди;
раз или два в неделю она приходит,
а в промежутках - исправно онлайн сидит.
...у него есть друзья; точнее - давно знакомы;
не "в огонь и в воду", но неплохие ведь мужики;
заполняют дымом пространство обеих комнат
и кивают, когда он, срываясь, кричит стихи.
...перспективы? не ах! ну ладно - совсем плохие!
он все понимает; он даже почти готов...
...но есть же одно! стихи! точнее - его стихия;
персональное море: бездонное море слов...

Юрий Домбровский

РЕКВИЕМ

____Где ты, где ты, о прошлогодний снег?
____________________Вийон

Животное тепло совокуплений
И сумрак, остроглазый, как сова.
Но это всё не жизнь, а так, едва-едва,
Любви моей предсмертное хрипенье.
Какой дурак, какой хмельной кузнец,
Урод и шут с кривого переулка
Изобрели насос и эту втулку –
Как поршневое действие сердец?!
Вот этот омерзительный контакт
Двух животов, работающих разно,
И скрип пружин, и шёпот несуразный,
И этот маленький и липкий акт...
Любовь моя! Ведь ты была не той,
И ангелы твои совсем не так летали,
Чтоб умереть под этой теснотой
Под чавканье голодных гениталий.
Моя краса! Моя лебяжья стать!
Свечение распахнутых надкрылий!
Ведь мы с тобой могли туда взлетать,
Куда и звёзды даже не всходили,
Но подошла двуспальная кровать –
И задохнулись мы в одной могиле...
Где ж свежесть? Где тончайший холодок
Холодных рук, ещё совсем несмелых?
Где тишина, вся в паузах, в пробелах,
Где о любви поведано меж строк?
И матовость её спокойных век
В минуту разрешенного молчанья?..
Где радость? Где тревога? Где отчаянье? –
Где ты, где ты, о прошлогодний снег?
Окончено тупое торжество!
Свинья на небо смотрит исподлобья.
Что ж, с Богом, утерявшее подобье,
Безглазое, тупое существо,
Вставай, иди в скабрезный анекдот,
Весёлая французская открытка.
Мой Бог суров, и бесконечна пытка –
Лёт ангелов, низверженных с высот!
Зато теперь не бойся ничего:
Живи, рожай и расцветай от счастья, –
Таков конец – все люди в день причастья
Всегда сжирают Бога своего.

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ «СЕРЫЕ ГЛАЗА - РАССВЕТ...»

Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.

Чёрные глаза - жара,
В море сонных звёзд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.

Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.

Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полёта.

Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, чёрных.

Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.

Перевод К.Симонова

Борис Пастернак

* * *

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, что бы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Михаил Кедреновский

У меня есть коробка,
В коробке — пара котят,
Они тихо сопят и, немного неловко,
Ползают. Кажется, молока хотят.
Маленькие, трутся о стенки коробки,
Весь мир — темная коробка из картона
Осторожно-слепые. Робкие.
Помнят еще тепло кошачьего лона.
Я, отдам их знакомым, пожалуй,
Или просто прохожим на площади.
Их возьмут с умилением. Или из жалости.
Это всего лишь котята, не лошади.
Одного заберут, но отпустят после,
Попросту выкинут где-нибудь возле мясной лавки,
Его за шкирку поднимет мясник рослый
И вышвырнет на забаву дворовым шавкам.
Нет, он спасется, спасется, конечно,
Станет облезлым, станет грязно серым,
Станет вести себя осторожно и взвешенно,
Станет опасаться банок консервных.
Судьба второго сложится более радужно.
Его заберет к себе старик милый,
В шляпе, седой и немножечко важный.
И назовет, почему-то, Биллом.
Он его будет воспитывать и кормить паштетом
И в кратчайшие сроки приучит к лотку,
Так же, как его самого, года в четыре где-то
Бабушка приучала к носовому платку
Но однажды утром, не найдя угощения,
Подойдет кот к хозяину тихо, без звука,
И, как будто за что-то прося прощения
Будет тыкаться носом в холодную руку.
Я не знаю. Может быть лучше рано?
Может, не стоит гоняться за мышками?
Может, открыть посильнее краны
И поплотнее захлопнуть крышку?

Уистен Хью Оден

1 сентября 1939 года

Я сижу в ресторанчике
На Пятьдесят второй
Улице, в тусклом свете
Гибнут надежды умников
Бесчестного десятилетия:
Волны злобы и страха
Плывут над светлой землей,
Над затемненной землей,
Поглощая частицы жизни;
Тошнотворным запахом смерти
Оскорблен вечерний покой.

Точный ученый может
Взвесить все наши грехи
От лютеровских времен
До наших времен, когда
Европа сходит с ума;
Наглядно покажет он,
Из какой личинки возник
Неврастеничный кумир.
Мы знаем по школьным азам:
Кому причиняют зло,
Зло причиняет сам.

Уже изгой Фукидид
Знал все наборы слов
О демократии,
И все тиранов пути,
И прочий замшелый вздор,
Рассчитанный на мертвецов.
Он сумел рассказать,
Как знания гонят прочь,
Как входит в привычку боль
И как смысл теряет закон.
И всё предстоит опять!

В этот нейтральный воздух,
Где небоскребы всей
Своей высотой утверждают
Величье Простых Людей,
Радио тщетно вливает
Убогие оправдания.
Но можно ли долго жить
Мечтою о процветании,
Когда в окно сквозь стекло
Смотрит империализм
И международное зло?

Люди за стойкой стремятся
По-заведенному жить:
Джаз должен вечно играть,
А лампы вечно светить.
На конференциях тщатся
Обставить мебелью доты,
Придать им сходство с жильем,
Чтобы мы, как бедные дети,
Боящиеся темноты,
Брели в проклятом лесу
И не знали, куда бредем.

Воинственная чепуха
Из уст Высоких Персон
В нашей крови жива,
Как первородный грех.
То, что безумный Нижинский
О Дягилеве сказал,
В общем верно для всех:
Каждое существо
Хочет не всех любить,
Скорее наоборот —
Чтобы все любили его.

Владельцы сезонных билетов,
Из консервативного мрака
Пробуждаясь к моральной жизни,
Клянутся себе поутру:
«Я буду верен жене,
И всё пойдет по-иному».
Просыпаясь, вступают вояки
В навязанную игру.
Но кто поможет владыкам?
Кто заговорит за немого?
Кто скажет правду глухому?

Мне дарован язык,
Чтобы избавить от пут,
От романтической лжи
Мозг человека в толпе,
От лжи бессильных властей,
Чьи здания небо скребут.
Нет никаких Государств.
В одиночку не уцелеть.
Горе сравняло всех.
Выбор у нас один:
Любить или умереть.

В глупости и в ночи
Погряз беззащитный мир;
Мечутся азбукой Морзе,
Пляшут во тьме лучи —
Вершители и справедливцы
Шлют друг другу послания.
Я, как и все, порождение
Эроса и земли,
В отчаяньи всеотрицания, —
О, если бы я сумел
Вспыхнуть огнем утверждения!

Леопольд Эпштейн

Отекают ноги. Часам к шести

Вечера – уже, как говорят, нет мочи

Дальше бремя бытия нести.

Потом – просыпаюсь в четыре ночи



От того, что нечем дышать. Лежу

Как корабль разбитый на песчаном мысе.

Регистрирую невнятный бессловесный шум

Там, где ещё недавно крутились мысли.



Похоже, срабатывает наследственность. Сдаёт

Сердечная мышца. Но нет охоты

Начинать спасительный манёвр (отход),

Делая выживанье своей работой.



Как отшучивался мой отец страдающий,

Всеми укоряемый за беспечность:

«Лучше сердечная недостаточность,

Чем недостаточная сердечность...»

Странная штука желания тела
Ставит пред выбором часто нас жизнь
Дети, семья, дом, но вдруг захотела
К мужу чужому, как тут не крепись
Вроде любовь его чище и слаще
Вроде ошибка, но похоть сильна
Почему ночью лишилась я сна
Мой ведь родной, красивей и богаче
С плотью бороться не в силах, увы
В люди иду не подняв головы
Совесть глушу кислотою вина
Что-же поделать, ведь я молода
Муж не поймёт, ухожу я куда
Верит он, что не изменит жена!




Мне тебя не вернуть, мне тебя не забыть
Жизнь проходит моя скоротечно
И уже невозможно тебя не любить
И любить невозможно вечно
Тяжело мне и время не лечит
Я на вечер закрою окно
Мне уже не соврать, не простить не дано
За окном звёзды меркнут как свечи
Но настанет тот день когда я улыбнусь
Изгоню навсегда из души своей грусть
И измениться жизнь внезапно
Не сомкнувши глаза я дождалась утра
Всё что было вчера, всё осталось вчера
А надеюсь я только на завтра!

Уля

собирала - как дура -
как паззл
по случайно оброненным фразам
по крупицам - а вдруг? - откровений
выходило
гордилась уменьем

и казалось - картинка сложилась
как придумалось - так получилось
каждой строчкою в ряд, каждым звуком
каждым швом на поверхности букв

только что-то не вышло - распалось
я старалась
я правда старалась
но остались от головоломки
пустота и привычные ломки


P/s ..вы просто представьте, как можно придумать рифму "...звуком -...швом на поверхности букв"...

Сергей Ивкин

ДРУГОЙ ЖЁЛТЫЙ АНГЕЛ

Открываю глаза: ни шатров, ни тебе огней.
Зырят двое патрульных сверху: «Давай, вали».

Мне вчера обещали море на тридцать дней.
Все, понятно, в доску (считай) свои.
Хохотала Маша – бубенчики на башке:
«Оберон, танцуй для нас, Оберон!»
Мы трясли достоинствами в кружке,
и на нас смотрели со всех сторон.

Из трясин Йюггота разумный гриб,
а не жёлтый ангел сошёл сюда.
Для чего мне нужен весь этот трип,
для чего всё делается, когда
я стою один на пустом шоссе
со своим убожеством визави…

Отдалённый голос прошелестел:
«Для любви, мой маленький, для любви».

Артур Ктеянц

Письмо

Привет, мой друг, я улетел туда,
где ты не сможешь выдержать неделю.
Тебе нужны суровые метели,
замученные снегом города,

а здесь, амиго, в солнечном бреду,
бедняга фикус умер у оконца.
В тени + 30, 50 на солнце,
и так 12 месяцев в году.

Ты пишешь мне про северный уют,
что в августе красивые закаты,
а здесь, зеленый чай со льдом и мятой,
в тени ливанских кедров продают.

Каких-то 10 лет тому назад,
мы думали, что мир устроен просто,
что человек всего лишь кровь и кости,
две почки, селезенка и глаза.

На педсоветах били за дарма,
ругали все, но чаще по привычке,
и только лишь одна философичка:
"У вас, ребята, горе от ума".

Теперь у нас детишки за спиной,
дипломы самой фрейдовской науки,
а помнишь, нам заламывали руки,
и называли долбанной шпаной?

Ты спрашивал как пишется роман?
Не пишется, и это убивает.
Ты скажешь: ничего, братан, бывает,
для творчества придумана зима...

Закончились стихи и писем нет,
но с позапрошлогоднего Покрова,
по вечерам читаю Полозкову,
и радуюсь, что есть такой поэт.

Недавно в море прыгал с корабля.
Отбитые ладони, брызги, грохот.
А если честно, мне немного плохо,
чужое всё, и люди, и земля.

Когда кругом пространство жаром пышет,
и солнце отправляется в зенит,
такое одиночество звенит,
что в пору выть на раскаленной крыше.

Но, всё же, приезжай денька на три,
смотреть, как ночь пустыню накрывает,
когда пески под вечер остывают,
и ветер говорит с Экзюпери.

Борис Пастернак

СМЕРТЬ ПОЭТА

Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех. Равнялись в строку
Остановившегося срока
Дома чиновниц и купчих,
Дворы, деревья, и на них
Грачи, в чаду от солнцепека
Разгоряченно на грачих
Кричавшие, чтоб дуры впредь не
Совались в грех, да будь он лих.
Лишь бы на лицах влажный сдвиг,
Как в складках порванного бредня.

Был день, безвредный день, безвредней
Десятка прежних дней твоих.
Толпились, выстроясь в передней,
Как выстрел выстроил бы их.

Как, сплющив, выплеснул из стока б
Лещей и щуку минный вспых
Шутих, заложенных в осоку,
Как вздох пластов нехолостых.

Ты спал, постлав постель на сплетне,
Спал и, оттрепетав, был тих,-
Красивый, двадцатидвухлетний.
Как предсказал твой тетраптих.

Ты спал, прижав к подушке щеку,
Спал,- со всех ног, со всех лодыг
Врезаясь вновь и вновь с наскоку
В разряд преданий молодых.
Ты в них врезался тем заметней,
Что их одним прыжком достиг.
Твой выстрел был подобен Этне
В предгорьи трусов и трусих.

Мария Евсеевичева

Пингвинам

Опять накрыта мясной волной.
Писать не хочется. Что трепаться,
Стихи высасывая из пальца?
Здесь два желания: высыпаться
И хоть секунду побыть одной

Ещё, а, может, уже темно,
Пищит впечатанный в круг "Единый",
И ты спускаешься вниз, в глубины,
Где пахнет смесью Chanel и псины,
А люди движутся как пингвины,
Что и пугающе, и смешно.

Пока бунтует твоё нутро,
Не хочет влиться в пингвинье стадо.
Раз в сотый слышишь: "Привыкнуть надо."
Из всех возможных концепций ада
Теперь осталась одна – метро.

Оно живое. Не холодей
От дуновений в лицо сквозь грохот
Ветров, полученных им по крохам
Путём сложения тысяч вздохов
Всех выдыхающихся людей.

Ещё неделя – и epic win,
Боюсь, отпразднует свой столица:
Придётся с гордостью распроститься.
Какой в душе ни была бы птицей,
Ты станешь двигаться как пингвин.